Вокруг было тихо. Так тихо давно не было… Иногда только выскакивали из тишины невнятные голоса; по черным мерцающим квадратам проплывали сутулые серые фигуры. Лиц не видно, контрольный свет освещает палату настолько, чтобы видеть только движения…
У моей койки — стол. На нем — радужное пятно. Лицо светлое шевелит яркими губами, шуршат бумаги… Теперь — два радужных пятна…
Шум. Сначала далекий и приглушенный, потом все отчетливей, и вот уже прорезается громкое:
— Бобров, Новосельцев, Рахметов, кушать не ходите… кровь сдавать… Кого на инсулин назначили? Тебя назначили? И тебя?.. Тоже не кушайте…
Светлые щелки дрожат, вспыхивают в них прозрачные пятнышки…
— Лауров, Лауров… — Это возле. Светлые щелки превратились в огромную комнату, людей в отдалении, и незнакомую медсестру надо мной.
— Лауров, кушать не ходи, тебе анализы сдавать. Потом тебя заведующая вызовет.
Встаю.
…Кабинет заведующей маленький, на окне тоже решетка. Сама заведующая тоже маленькая, с алюминиевыми волосами и лицом, как выжатый лимон. Она сидела за столом и что-то писала. Здесь очень много писали.
— Садитесь, — взмахнула рукой, продолжая писать. Сажусь на белую холодную кушетку. Она перестала писать, сцепила руки и воткнула глаза прямо в меня.
— Ну что там с вами случилось? — быстро спросила. И пальцами желтыми захрустела.
— Ничего со мной не случилось.
— А что вы там дурачились? Стреляли зачем? И еще глубже глаза воткнула. Я молчал. Я старался пройти взглядом сквозь ее глаза, я знал: стоит это сделать — и сразу станет легко.
Но ее глаза не пускали.
— Может, вас обижали там?
— Не обижали. Я в воздух стрелял.
— Зачем? Вы знаете, где сейчас находитесь?
— Знаю.
— А зачем вам это нужно? Вам отслужить, как следует, нужно и домой вернуться чистым. Чтоб стыдно не было.
Я стал смотреть на ее маленький лоб.
— Что молчите?
— А я хочу вернуться… чистым. Почему она все время старается войти в мои глаза, что она там хочет увидеть?
— А зачем, черт побери, стреляли?
— Просто. Захотелось так.
— Вы знаете, что с вами будет, если мы не подтвердим психического расстройства? Знаете, что будет? Под трибунал пойдете!
— За что?
— Как за что? За симуляцию. Ну чего, ну чего она от меня хочет? Что я ей сделал? Что я им всем сделал?
— Ну? Зачем…
Я стал смотреть в располосованное решеткой небо.
— Идите… пока.
Я дернул ручку — закрыто.
Она выскользнула из-за стола — ростом мне по грудь — открыла своей отмычкой…
Страшно захотелось курить. Полцарства за сигарету. Пошел по зеленой дорожке.
