— Бегом в умывальник! Бегом, я сказал!..
Потом я очутился возле каких-то сарайчиков. Вокруг было темно и тихо. Очень тихо было… С той стороны, откуда-то издалека, слышались команды, потом — стук сапог, и все стихло.
Я сидел, обхватив голову, чтобы она не лопнула, тягуче сплевывал и никак не мог сплюнуть.
Послышались шаги…
— Э, как тебя…
Мутно поблескивает пряжка… штык-нож… Это дежурный по роте. Лица в сумерках не видно, да и… зачем оно?
— Сиди тут, пока рота не обобьется. Спросит кто-нибудь, скажешь, с лестницы упал.
Я кивнул и знаками попросил закурить. Он дал мне сигарету, пыхнул коробком:
— Оставь себе. Только не сори тут…
Я затряс горящую спичку. Не глядя, сунул в коробок. Вспышка осветила лица. Коробок упал. Белый дым поплыл по темной земле.
Ночью я проснулся оттого, что с меня сдернули одеяло. В темноте светились три багровых огонька.
— Пошли, — сказали негромко.
Я слез на холодный гладкий пол. Начал одеваться.
— Не одевайся, сапоги только…
Пошли. По тусклому коридору метался скрип сапог. Потом — в туалет. В туалете — яркий немой свет. Тишина, только вода где-то: кап-кап…
— Это ты Утебаева ударил? — спросил один и придвинулся.
Я молчал, чувствуя противную дрожь в коленках. Кап-кап… — слышалось где-то.
— Вспышка с тыла!
Я упал на холодный кафель. В голове опять потемнело пробилась жгучая боль, застучала в тяжелую бровь.
— Отжался писят раз.
…На счет «сорок один» руки не выдержали. Пнули ногой. Еще…
Медленно, всем телом дрожа от усилия, приподнялся на онемевших руках.
— Сорок.
Опускаюсь. Только бы не коснуться грудью пола — не засчитают.
— Двва-а…
На счет «пятьдесят» — упал.
— Вставай, пошли.
Встал.
Пошли.
Двор.
— Вокруг плаца бег-гом марш!
Запрыгало в глазах звездное небо. Далекие звезды — запрыгали… Круг. Еще круг. Еще… Откуда-то сверху доносились громкие голоса, смех. На бегу запрокинул голову — на освещенном балконе стояли люди. Потом там пискнула гармошка — и полилось:
Расхорошенькэй мальчонка
Не-е отходит от меня!..
Те трое стояли на ступеньках и время от времени слышалось:
— Быстрей! Быстрей!
Скакало в глазах — то яркий балкон, то черный плац… Круг. Еще круг… Еще… Перевернулось — черное и желтое… И черное полетело на меня…
Я стоял на четвереньках, изо рта текло. Будто чья-то резкая рука скрутила внутренности — выворачивало наизнанку, душило.
Потом ослепил свет — коридор. Маячит лицо дежурного. Толкнули к нему:
— Твой до утра.
— Ведро, тряпка — в туалете, — голос дежурного. — Первый, второй этаж… актовый зал… учебные классы…
