— По настоянию Резанова, — продолжал Баннер, — правление компании было в 1800 году переведено в Петербург из-за непрерывных ссор и дрязг директоров в Иркутске, которые больше времени уделяли всем этим ссорам и дрязгам, чем делам компании. А кроме того, перевод правления в Петербург давал возможность Резанову сосредоточить все дела компании в своих энергичных и решительных руках. Мы, очевидно, еще много услышим об этом многообещающем человеке.
— Теперь я коснусь дел, касающихся лично вас, Александр Андреевич. Как я сказал вначале, со смертью императора Павла Петровича на престол вступил просвещенный император Александр Павлович. Молодой император весьма популярен среди всех слоев населения России. С началом его просвещенного правления много перемен ожидается на родине. Ходят слухи, что император намеревается отменить крепостное право — наши крестьяне станут свободными русскими хлебопашцами. Что же касается дел компании, то молодой император, очевидно, очень заинтересован ею и намерен оказать нам всяческое содействие в нашей работе. Как видно, дела нашей компании еще более близки его сердцу, чем его августейшему родителю…
— Ваши труды, Александр Андреевич, не были забыты. Правление компании, в признание ваших заслуг и в благодарность за вашу верную службу и неисчерпаемую энергию, награждает вас званием правителя американских владений Российско-Американской компании. Кроме того, по представлению правления его императорскому величеству, покойный государь император Павел Петрович… — с этими словами Баннер торжественно встал, — повелеть изволил наградить вас золотой медалью на Владимирской ленте за вашу усердную службу компании, родине и престолу.
Пораженный всем слышанным и особенно милостивой наградой императора, Баранов встал на трясущихся ногах и, с глазами, полными слез, проговорил:
— Боже, храни царя!.. Я его верный слуга!
Голос его хрипел от сильного душевного волнения и переизбытка чувств.
Эта неожиданная награда и признание его заслуг сильно растрогали Баранова. И нужно сказать, что признание пришло в самую критическую минуту его карьеры в Америке. Его отношения с членами духовной миссии и «благородными» мореходами достигли своего критического предела. Можно было ожидать всего самого худшего, — если не убийства, то заключения его в кандалы. И вдруг… признание директоров и царская милость. Это была козырная карта для Баранова, и он не замедлил этим воспользоваться.
