"Я пощупал у него тотчас пульс - писал Кратценштейн, - но не было уже биения; после пустил я ему ланцетом из руки кровь, но вышла токмо одна капля оной. Я дул ему, как то с задохшимися обыкновенно делается, несколько раз, зажав ноздри, в рот, дабы тем кровь привесть паки в движение, но все напрасно: при осмотре нашел я, что у него на лбу на левой стороне виска было кровавое красное пятно с рублевик величиною, башмак на левой ноге над меньшим пальцем в двух местах изодрало, а вокруг изодранного места видны были малые белые пятнышки, на черном шелковом шнурке видны были такие же крапины, но чулка не обожгло. Как скинули чулок, то под прошибленным местом нашли кровавое ж и багровое пятно, а пята была синевата, на теле сверху у груди и под ребрами на левой стороне видны были багровые пятна такой же величины, как на лбу".
Оба ученых тщательным образом исследовали тело Рихмана и состояние квартиры. Все было отмечено - и важное, и неважное, или, точнее, казавшееся неважным. "...Было у покойного Рихмана в левом кафтанном кармане семьдесят рублев денег, которые целы остались...", однако, "...часы движение свое остановили", и "с печи песок разлетелся".
Все это нужно было не только для того, чтобы полностью разобраться в причине смерти первой жертвы планомерных исследований электричества, но и для того, чтобы лучше разобраться в том, как же надо оберегаться от гроз, и как грозу все-таки можно исследовать.
Ломоносов сделал подробный продольный и поперечный планы дома Рихмана, где обозначил и местоположение участников драмы в момент удара, и все приборы, повреждения и другие особенности обстановки. Опрошены были и соседи. "Молнию, извне к стреле блеснувшую, многие сказывали, что видели".
Описание экспериментальной установки мы уже давали цитатой из "Санкт-Петербурских ведомостей". Установка, как мы видели, оканчивалась железной линейкой, то есть заземлена не была. Разумеется, к такой опасной установке и близко подпускать никого нельзя было. Однако чем больше читаешь рапорты Ломоносова и Кратценштейна, тем больше убеждаешься в том, что Рихман был не столько жертвой электрического эксперимента, сколько несчастного случая.
Например, в рапорте отмечаются повреждения от удара, которые не были непосредственно связаны с электрической цепью, через которую могла бы пройти молния: "у дверей в кухне отшибло иверень в два фута длиною", он был разбит "в мелкие частицы" и далеко отброшен. Деревянная колода, находившаяся у дверей в сени, также разбита была "сверху донизу", ее "отшибло вместе с крючьями и вместе с дверью в сени бросило". "Посему неизвестно, не сей ли вшедший луч молнии, который по скоплению людей и в соседстве на улице жестоко шумел и пыль вертел и поднимал, без того прошел в сии двери и повредил там бывших". Ломоносов, анализируя положение дверей и окон, а также взаимное расположение аппаратуры и пострадавших, тоже отметил, что "однако отворено было окно в ближнем покое", и "двери пола была половина"... и поэтому "движение воздуха быть могло".
