Мы с интересом следили за этим до той самой минуты, когда одна девочка указала на окно, которое учительница не смогла определить.
— Это… это, — мямлила она, и было видно, что она напрасно ломает голову.
— Не знает! — прыснул Ченда.
— Ха-ха! — засмеялся Мирек. — Такое известное окно!
— Может, даже самое известное, — весело поддержал я.
Учительница смерила нас строгим взглядом и велела ребятам не обращать на нас внимания.
Но поскольку мы продолжали смеяться, учительница все еще не могла найти ответа, а ребята, того и гляди, начнут возмущаться, она, повернувшись к нам, сердито сказала:
— Ну, если вы такие умные, так что это за окно?
— Это… — начал Ченда.
— Тайная комната Карла IV! — выпалил я.
— Тайная комната? Как так?
— Карл IV после обеда всегда там запирался и давил ухом комара.
— Что? Какого еще комара?
Мирек, понятно, всего лишь имел в виду, что Карл IV ходил туда вздремнуть, и, разумеется, все это мы выдумали, но у учительницы был такой вид, что Мирек невинно добавил:
— Ну конечно. Карл IV ежедневно давил их там от десяти до пятнадцати штук.
— Да, — добавил я, — дворцовый садовник обязан был приносить их в двух коробках.
— И как он их давил?
— По-разному, — разъяснил Ченда, — сначала молотком, а потом…
— Довольно! Довольно! Вы грубияны! — раскричалась учительница, а ребята готовы были накинуться на нас. — Вы бессовестные лгуны! Я вам покажу, как высмеивать историю!
При таком перевесе сил мы предпочли дать деру.
— Ха-ха! — хохотал Ченда. — Во была потеха.
— Карл IV определенно нас простил бы, — сказал я.
— Он-то да, — кивнул Мирек, — а вот учительница не простит никогда. Надеюсь, мы ее видели первый и последний раз в жизни. Да здравствует наша Драбица!
Здесь, в замке Карлштейн, мы с любовью вспоминали нашу классную и ее наказания, а когда Мирек припомнил, как нам не повезло на концерте популярной музыки, я очень жалел, что не рассказал об этом Руженке.
Дело было так. Мирослава просила нас на следующий день одеться поприличней, потому что пойдем на концерт популярной музыки. Мы обрадовались и завопили на весь класс.
«Музыка будет красивая и серьезная», — строго сказала учительница, не разделяя нашего веселья, поскольку, как она добавила, концерт предназначен не для павианов, а для чутких и восприимчивых слушателей.
Мне лично музыка не мешает. Я думаю, что, допустим, арифметика или диктант на твердые окончания гораздо хуже. И так думаю не только я. Так думают все ребята, за исключением Богоушека, разумеется.
