И покраснел. Он, наверное, думал, что мы начнем смеяться. Но никто не смеялся, а Алеш пошел заказать еще одну порцию мороженого.
А потом Руженка сказала, что ей пора домой, я предложил ее проводить, потому что мы в Голешовицах у себя дома, а она тут новенькая.
И опять никто из ребят не смеялся, думаю, они порядком мне завидовали.
Сначала мы шли молча, потом Руженка сказала:
— Ты какой-то неразговорчивый. Всегда так молчишь?.. А теперь почему ты смеешься, Боржик?
Я объяснил, что смеюсь потому, что все мои сложности возникают как раз из-за того, что я далеко не молчаливый, но это долго объяснять, никакой дороги не хватит.
Руженка заметила, что это неважно: она вовсе не торопится домой, а я спросил, где она живет.
— Это тайна.
— Пха, — усмехнулся я, — по тайнам я специалист. Спорим, что угадаю.
— А спорим, нет!
— На что?
— Все равно, — сказала Руженка, — можем спорить на что угодно, все равно не угадаешь.
Я запнулся, поскольку мы с ребятами всегда спорим на подзатыльник, а я был уверен, что выиграю. Девчонок я принципиально не трогаю. Впрочем, свою кузину Юлию я охотно бы побил, потому что она гораздо старше меня, а с возрастом различие между мужчиной и женщиной стирается. Только рядом с кузиной Юлией всегда находится тетя Гермина, а она устроила бы такой базар, как говорит папа, какой она однажды устроила, когда я вместо «тетя Гермина» назвал ее «Гермелина», — по названию сорта специального, с плесенью, сыра.
Что тут началось! Сначала тетя заявила, что из меня растет висельник, и мама уже готова была на меня замахнуться, но, к счастью, тетя добавила, что это ее не удивляет, потому что виной всему дурное воспитание.
«Ну позволь», — оскорбилась мама.
«Мы бы попросили», — вспылил отец.
Но тетю уже было не остановить. Она ответила, что пусть отец прибережет свои просьбы для суда, который будет меня судить, и, если этот суд окажется беспристрастным, меня отправят в исправительную колонию, а по достижении совершеннолетия из исправительной колонии выпихнут прямо в каталажку, то бишь в тюрьму.
После чего обе разъяренные фурии, как отец называет тетю и кузину, удалились.
«Удивляюсь, как ты их вообще приглашаешь в дом».
Мама тут же перешла к обороне — она, мол, никого не приглашала, и отец разозлился:
«Может, ты станешь утверждать, что этих фурий пригласил я?»
«Этого я не утверждаю, но они пришли в гости без предупреждения. Просто так забежали. Что мне, выгонять их?!»
Отец пробурчал, что это не такая уж плохая идея, а потом сказал, что ему необходимо прогуляться в лечебных целях, потому как у него подскочило давление.
