– Да…
– Тогда торопись, пока я не разозлился еще больше.
Оставшись одна, я провела рукой по лицу и, ощутив во рту вкус крови, всхлипнула от неимоверного унижения и сильной боли. Затем встала и, взяв валявшийся на полу пакет, поплелась в ванную комнату. Некоторое время я разглядывала распухшее лицо и, только открыв кран с водой и сделав напор посильней, дала волю своим чувствам. Именно в этот момент мне вдруг захотелось исчезнуть из жизни, уйти из нее навсегда. Мне казалось, что сейчас я уже готова взять на себя подобный грех, что имею на это полное право, но все же ощущала страх, ужас от одной мысли, что смогу это сделать. Казалось, что с тех пор, как я попала в этот дом, в моем сердце образовалась открытая рана. Все эти две недели я держалась как только могла, а сегодня поняла, что выдохлась и совершать ежедневное насилие над собой у меня просто нет больше сил.
Умывшись, я осторожно промокнула лицо полотенцем, вынула из пакета календарь. Подержав его немного, я грустно улыбнулась и, посмотрев на часы, вспомнила, что я строго ограничена во времени. Я достала из пакета дорогое вечернее платье и тут же его надела. Тот, кто делал эти покупки, попал в точку и приобрел нужный размер. Надев черные чулки и вечерние туфли, я распустила волосы и постаралась ими прикрыть припухшие глаза и кровоподтек на лице. Затем я вытащила из пакета нижнее белье, рассмотрела его и сунула обратно. Пакет я отнесла в спальню и направилась на кухню, чтобы разогреть ужин. Ровно в девять часов вечера ужин при свечах был готов, и на кухне появился Олег.
Оценивающе оглядев меня с ног до головы, он улыбнулся, как мартовский кот, и произнес не без восхищения в голосе:
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красива?
– Ты первый, – тут же ответила я и подумала, что об этом мне постоянно говорил Лешка.
Он не забывал напоминать об этом даже тогда, когда я набирала лишние килограммы, долго не красила волосы и приезжала из командировок жутко уставшая с темными кругами под глазами. Лешка всегда мог меня приободрить и напомнить, что я самая-самая. Когда я говорила, что мне необходимо заняться собой, он махал рукой и уверял меня, что для него совершенно не имеет значения, как я выгляжу, что он будет любить меня любой, даже если я растолстею, подурнею и перестану нравиться сама себе. Он так говорил, но оказалось, что его словам грош цена. Он твердил то, что твердят все мужчины, потому что женщины хотят это слышать.
