— Войдите!
Заглянул Никита. Причем одетый в красивый костюм. Он был даже при галстуке, чем удивил Яну.
— Ого! При параде? Откуда костюмчик?
— Друзья принесли. Я уезжаю на съемку, а это тебе. — Он втянул за собой тележку, заставленную разной едой, отнюдь не больничной, по центру возвышался огромный букет роз.
У Яны даже глаза расширились.
— Ничего себе!
— Думаю, местную гречневую кашку ты есть не стала.
Никита оглянулся по сторонам.
— И по пятьдесят граммов нам после пережитого не повредит, — достал он бутылку дорогого коньяка и два пластиковых стаканчика.
— А как же твоя съемка? — поинтересовалась Яна.
— Пятьдесят граммов меня, старого алкоголика, не выбьют из колеи. Шутка!
— За что пьем? — спросила Яна.
— Предлагаю очень актуальный пост. За выздоровление, конечно! — Поморщившись (руки-то, видно, болели), Никита открыл бутылку и разлил коньяк, но явно не по пятьдесят граммов, скорее по сто пятьдесят. — Бинты из-под рукавов не видно?
— Да вроде нет. Но красными ладошками ты лучше не маши. Да и брови у тебя опалены, и лицо красное, а сейчас от коньяка еще краснее будет, — перечисляла недостатки в его внешнем виде Яна.
— Ты не представляешь, какие чудеса творят у нас, в Останкине, гримеры, — сказал Никита, подмигивая ей.
Яна сползла с кровати, сунула ноги в валенки, воодушевленная видом вкусной еды, сделала шаг, скользя подошвами по линолеуму: тут же ухватилась за мощное плечо Никиты.
— Больно? — сочувственно спросил он.
— Терпимо. Я думала, будет хуже… Помоги мне дойти до раковины, — сквозь зубы попросила Яна.
— Может, не надо? — заволновался Никита, но Яна упрямо скользила вперед.
— Тогда держись за спину, за руки не надо, — попросил, в свою очередь, Никита, и они оба закатились в ненормальном смехе, комментируя ситуацию, мол, битый небитого везет…
— Надо же хоть умыться. Ко мне кавалер с цветами и коньяком пришел, а я лежу немытая, нечесаная, — пояснила свои действия Яна.
Она подняла глаза в зеркало, висящее над раковиной, и остолбенела. Вроде в палате в данный момент находились двое — она и Никита. Тогда откуда же тут оказалось отражение какой-то изможденной женщины с бледным лицом, с глазами в пол-лица без ресниц и без бровей? Светлые волосы были почти сожжены и образовали пряди разной длины, а некоторые особо короткие пряди торчали ореолом над головой.
— Кто это? — испугалась Яна, отшатнувшись от зеркала. Наконец сообразила, что видит собственное отражение. — Никита, ты преступник! Почему не сказал, что я так паршиво выгляжу? Это же кошмар! Где мои роскошные волосы и длинные ресницы?
