Итак, на совет к Берингу пришли не только офицеры, но и матросы — все, кто держался ещё на ногах. Это противоречило уставу, но все чувствовали, что спорить о чинах не время. Было решено идти прямо к берегу. Один только Овцын предлагал поискать сначала удобной гавани. Он опасался береговых утёсов. Беринг присоединился к мнению Овцына. Но команда об этом и слушать не хотела.
— Приставать! Приставать! — кричали измученные моряки.
И «Пётр», вопреки мнению Беринга, медленно двинулся к берегу, напрямик. Ветер дул с борта, качка стала невыносимой. Волны перекатывались через палубу. Парусов почти не оставалось, корабль едва двигался, но всё же береговые утёсы мало-помалу росли и приближались.
В пять часов дня Штеллер спустился к себе в каюту, чтобы съесть сухарь. Внезапный толчок опрокинул его на пол. Он ударился затылком об угол шкафа и потерял сознание.
Через минуту он очнулся, вскочил и кинулся вверх по трапу. Выбежав на палубу, в гул и вой бури, он почувствовал новый подводный толчок, опять упал и покатился. Лицо его уткнулось во что-то мягкое. Ледяная волна перекатилась через него. Под ним лежал Ваксель. Корабль боком, неуклюже, но чрезвычайно быстро нёсся к чёрному утёсу.
— Мы летим на скалу! — крикнул Штеллер, вскочив.
Ваксель тоже поднялся.
— У нас сорван руль, — сказал он.
— Якорь! Давай якорь! — крикнул Штеллер. — Если мы не удержимся, нас через минуту разнесёт в куски.
Бросили якорь, он зацепился за дно, но канат тотчас же лопнул как паутина. Бросили второй якорь — опять лопнул канат. Надежды больше не оставалось. Утёс возвышался чёрной стеной совсем рядом.
Но тут случилось чудо. Огромная волна мягко подняла «Петра» на свой гребень, осторожно перенесла через утёс и опустила в тихую лагуну, окружённую со всех сторон скалами.
Было уже совсем темно, и никто не решался покинуть корабль. Наутро Вакселю стало хуже, и он слёг. Софрон Хитров тоже едва держался на ногах. Штеллер вышел на палубу, и море поразило его. Совершенно спокойное, молочно-бледное, подёрнутое холодным туманом, оно испугало его своей мертвенной молчаливостью и белизной.
Он с трудом зашагал по палубе. «Пётр» лежал почти боком на песчаной отмели, и Штеллер ежеминутно рисковал соскользнуть вниз в холодную воду. Навстречу ему вышел Плениснер, с таким же трудом шагая по покатым доскам палубы.
— Это не Камчатка, — сказал он Штеллеру, угрюмо глядя на берег.
Берег был каменистый и безлесный. Местами то там, то здесь лежал снег. От этого земля казалась рябой.
