Жил… Странно слышать это слово в прошедшем времени.
Маленькая пятилетняя дочь поэта Танюша читает у гроба отца стихи Пушкина. Слушать это без слез невозможно.
Напугал неожиданный бенгальский высверк зажжённого фоторепортёром магния, лёгкий вскрик женщины в чёрном, её обморочное под полуоткрытой вуалью лицо и упавшая на скамью изящная бледная рука с кружевным платочком.
Запечатлелось в памяти суровое, скорбное лицо матери, испуганные глаза сестёр и траурная лента на венке из живых цветов с золотыми буквами:
ВЕЛИКОМУ ПОЭТУ РОССИИ.
Имя Есенина неоднократно упоминается в дневниках Александра Блока.
«Год 1918-й.
4 января.
На улицах — плакаты: все на улицу 5 января…
К вечеру — ураган (неизменный спутник переворотов).
Весь вечер у меня Есенин.
7 января.
Днём — пишу статью для «Знамени труда». Что-то будет завтра?»
Интеллигенция на распутье. О чём могли весь вечер разговаривать два поэта? Блок полон тревожных дум о будущем России. Он пишет статью «Интеллигенция и Революция».
…«Россия гибнет», «России больше нет», «вечная память России» — слышу я вокруг себя…
Но предо мной — Россия: та, которую видели в устрашающих и пророческих снах наши великие писатели, тот Петербург, который видел Достоевский, та Россия, которую Гоголь назвал несущейся тройкой.
Россия — буря.
…России суждено пережить муки, унижения, разделения; но она выйдет из этих унижений новой и по-новому великой…»
Именно в эти дни Блок с невиданным, лихорадочным запалом работает над поэмой «Двенадцать». Поэтическая интеллигенция, среди которой вращался поэт, отшатнулась от него. Единственный из участников анкеты, опубликованной в вечернем выпуске газеты «Петроградское эхо»: «Может ли интеллигенция работать с большевиками?», Блок ответил: «Может и обязана».
Два поэта вслушиваются сердцами в будущее.
На улице стрельба.
У керосиновой лампы поэты ведут разговор. И несомненно, на ту же тему, над которой в эти бессонные ночи мучительно думает Блок.
«Дело художника, о б я з а н н о с т ь художника — видеть то, что задумано, слушать ту музыку, которой гремит «разорванный ветром воздух».
Что же задумано?
«П е р е д е л а т ь в с ё. Устроить так, чтобы всё стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, весёлой и прекрасной жизнью».
Вот о чем говорят в эти вечера два поэта.
Запись в дневнике.
«22 января.
Декрет об отделении церкви от государства.
Звонил Есенин, рассказывал о вчерашнем «утре России» в Тенишевском зале. Гизетти и толпа кричали по адресу его, А. Белого и моему — «изменники». Не подают руки. Кадеты и Мережковские злятся на меня страшно. Статья «искренняя», но «нельзя простить».
