– Что ж, Уэльс, я рад, что твой отец счел твою игру в нашей трагедии столь забавной. Наверное, нам стоит забросить Шекспира и в следующий раз поставить «Тетушку Чарли»[34].
Чарльз услышал в словах учителя не только упрек и недовольство своей актерской игрой, но и намек на пресловутую тетушку, принцессу Маргарет[35]. Его щеки запылали от стыда.
Мать тогда утешала его.
– Думаю, ты большой молодец, – сказала она, – что выучил все эти слова. Как только тебе удалось?
Отец же похлопал его по щеке, что замышлялось, видимо, как выражение нежности, и спросил:
– А почему ты не играл Макбета? Не хорош для тебя?
Первым Чарльз вскрыл письмо Лоренса Крилла и, просмотрев, перебросил Камилле со словами:
– Еще один бедняга с душевным расстройством.
Затем распечатал письмо Грэма, пробежал его глазами и резюмировал:
– Поразительно, до чего доходят некоторые из этих бедных безумцев. Этот вот утверждает, будто он дитя нашей с тобой любви. – Чарльз рассмеялся. – Какой‑то Грэм из Руислипа.
Камилла потянулась за сигаретами, потом вспомнила, что курить в доме запрещено. И все же вынула сигарету и спросила ровным голосом:
– Что еще он пишет?
Чарльз углубился в просмотр трех листков, вынутых из конверта с руислипским штемпелем.
– Все это выглядит ужасно правдоподобно, – заметил Чарльз. – Он изрядно похлопотал, вот анализ ДНК, приписка к завещанию, копия свидетельства о рождении.
Выходит, этот Грэм родился в Цюрихе. Ты училась в пансионе в Цюрихе, так ведь, дорогая?
– Да, в шестьдесят пятом, – подтвердила Камилла.
– Грэм родился в шестьдесят пятом, двадцать первого июля.
Повисла длинная пауза. Чарльз почувствовал себя героем пьесы Пинтера.
– Помню, – сказала наконец Камилла, – тот июль выдался таким знойным. В родильной палате все окна были нараспашку, но все равно стояла духота. И где‑то далеко позванивали бубенчиками коровы.
– Родильной? – поднял брови Чарльз. – Это что, была школьная экскурсия? По программе разговорного французского?
– Нет, – ответила Камилла. – Вопила я вполне по – английски. – Она начала всхлипывать. – Я не называла его Грэм, я назвала его Рори. Рори Джордж Виндзор.
Чарльз посмотрел на листки исписанной бумаги в своей руке.
– Так ты, что ли, хочешь мне сказать, дорогая, что этот Грэм вправду наш сын?
Камилла кивнула.
– Как это случилось? – спросил Чарльз.
– Ты же помнишь, дорогой, – сказала Камилла, – нас с тобой понесло после той перестрелки едой у Ники.
– Да нет, – досадливо сморщился Чарльз, – я спрашиваю, почему ты не сделала… э… операцию? Ну… э… процедуру. Ты, наверное, только и думала, как избавиться от… э… плода. Почему же ты этого не сделала?
