Сынок растерянно съежился в кресле. Недавно он подписал парламентскую инициативу против мужского шовинизма, но слишком боялся Захарии Стейна, чтобы встать на защиту Анжелы. Вместо этого он сказал:
– Новые консерваторы в корне изменят систему образования. Каждый выпускник школы будет… м – м… знать население Рейкьявика.
– Вы опять дышите! – взревел Стейн.
– Простите, мистер Стейн, но я… – И Анжела, чуть не плача, выскочила из кабинета.
– Ни одна не задерживается, – пожаловался Стейн. – Я считаю, это вина правительства. Вот вы знаете, что про зубы ничего нет в школьной программе? И когда эти девицы приходят ко мне, они полные невежды в зубах. Может, когда вы станете заправлять, вы с этим что‑нибудь сделаете?
– Может, вернемся к моим зубам?
– Тридцать штук, – сказал Захария.
– Тридцать штук — вы имеете в виду тридцать тысяч фунтов? – неуверенно переспросил Сынок.
– Сразу скажу: вы можете пойти к любому дантисту на Харли – стрит, и он прилично сделает работу но зубов от Захарии Стейна у вас не будет, в отличие, например, от премьер – министра.
– Вы делаете зубы Джеку Баркеру? – спросил Сынок.
– Я переоформил ему рот, – ответил Стейн. – Пока он не пришел ко мне, он питался супами да кашками, десны у него кровили, и непрерывно мучила боль. Я сконструировал ему улыбку, сделал его человеком и обеспечил две подряд победы на выборах.
– Так вот кому Джек Баркер обязан успехом у избирателей, а? – поразился Сынок.
– Только две последние кампании, – скромно уточнил Стейн.
– А тут не будет столкновения интересов? – спросил Сынок.
– Нет, – отрезал Стейн. – У меня нет никаких интересов, кроме стоматологии.
– Но тридцать тысяч фунтов… – пробормотал Сынок.
– Законные предвыборные траты, – сказал Захария, теряя терпение. – Вы хотите зубы от Захарии Стейна или нет?
Сынок представил себя улыбающимся с предвыборных плакатов, скалящим зубы на Джереми Паксмена, ухмыляющимся в камеры премьер – министром в дверях резиденции на Даунинг – стрит, 10… и сказал:
– Когда начнем?
