Каждый вечер папа приходил домой пьяный, и это ужасно меня раздражало. То есть, скорее, у меня вызывали омерзение девки, которых он с собой приводил, исходивший от них тяжелый запах духов и приторные до тошноты голоса:
— Ну вот наконец мы и дома, доставили Хироясу-сана живым и невредимым!
Они увивались за ним прямо у нас с мамой на глазах. Даже тогда у меня хватало мозгов, чтобы понять — им наплевать на отца, их интересуют только его деньги.
Я страшно переживала за маму, когда она кланялась этим шлюхам и вежливо благодарила их за помощь.
Когда папа был в дурном расположении духа, он орал во всю силу своих легких и срывался на всем, что попадалось ему под руку.
Папа был коренастым, мускулистым и, будучи в гневе, совершенно не мог держать себя в руках. Он бил стекла в окнах или садился в одну из новеньких машин и выжимал до предела педаль газа, покуда не сжигал мотор. Я уж не припомню, сколько раз нам приходилось покупать новый телевизор или телефон.
На-тян, самая младшенькая из нас, ложилась на мой футон и в ужасе прижималась ко мне:
— Сёко, мне страшно. Мне так страшно!
— Спи, На-тян. Пока я здесь, ничего страшного не случится.
Я строила из себя стойкую, мужественную старшую сестру, но на самом деле у меня самой душа уходила в пятки. Потом, когда наконец наступала тишина, я вставала и помогала маме навести порядок. Как обычно, она плакала:
— Не беспокойся обо мне, — говорила она. — Тебе завтра в школу. Ложись-ка спать.
Но мне не хотелось оставлять ее одну, поэтому я притворялась, что не слышу, и продолжала поднимать с пола осколки.
— Когда я вырасту, я разбогатею и куплю нам новый дом, — говорила я, пытаясь приободрить маму.
На следующий день папа, увидев состояние, в котором находился дом, не уставал поражаться:
— Что, черт возьми, здесь произошло? — спрашивал он.
Он совершенно ничего не помнил о вспышках ярости, охватывавших его, и поэтому, хоть я его и боялась, но не могла заставить себя его возненавидеть.
Однажды в жизни нашей семьи наступил период, когда папа был настолько занят делами якудза, что практически перестал бывать дома. Люди, работавшие у него в конторе, располагавшейся прямо у нас в доме, только на втором этаже, тоже часто отсутствовали, поэтому нередко я оставалась дома одна. Телефон непрерывно звонил, и когда я снимала трубку, в ней раздавался голос, который говорил нечто вроде: «Завтра после трех часов банк этот чек уже не примет. Пожалуйста, передай это родителям как можно скорее. Не забудь. Договорились?»
