Беседуем часа два-три обыкновенно в Совете. Нет у меня помощников, некому поговорить и потому беседы смахивают на лекции.
Чтобы иметь возможность снять здание под комитет, приходится подрабатывать — читать ряд лекций в ближайших городах и крупных селах.
Наши анархисты начинают все определенней заявлять о своих анархических склонностях. Предлагают, например, силой занять чужое здание под комитет. Но ясно, что, начиная прямо с захвата, — мы попадем в фальшивое положение. О нашем существовании еще мало кто знает. Ничем положительным мы еще себя не зарекомендовали, и этот преждевременный захват может лишь повредить общему делу. Чем больше читаю и толкую про Трудовую Республику, тем больше верю в ее спасительную роль.
Все-таки работников нет, и дело пока что не развивается. Ждем литературу и газеты.
Может, тогда и тронемся вперед побыстрей.
22 сентября 1917 года.
Я увидел их впервые — старых работников-максималистов: Нестроева, Тагина, Ривкина…
Максималисты устроили в Питере митинг. Между прочим, пришлось говорить и мне.
Потом Ривкин пригласил к Нестроеву, где собирались в эту ночь старые друзья.
Ривкин — маленький, худенький, бледный, с огромной черно-кудрой шевелюрой, с черной бородой, которую то-и дело потаскивает за кончик. Ходит как-то согнувшись, говорит, — смотрит задумчивыми, умными глазами прямо в лицо собеседнику. С ним я увиделся еще в Трудовой Республике, где забирал литературу.
Тагин — сухой, высокий, некрасивый с бесцветным лицом. Под очками не видно глаз.
Любит говорить и часто излишне пространно. По-видимому, неважный психолог, так как заморил утомленную аудиторию скучнейшим докладом о прибыли и убытке, заставил ее рассосаться и утерял за полчаса человек двести слушателей.
Нестроев — высокий, бледно-смуглый, с окладистой черной бородой. Ему, по-видимому, лет 38–40. Красивый, неожиданный, нервный. Он все время как-то невольно повертывается во все стороны, словно ожидая нападения — плод долгой подпольной работы.
Нестроев встретил нас в корридоре и узнал только Ривкина. Тут был и старый работник, под кличкой «Яша».
— Тагин, ты!
— Я, братец, я…
— А это… постойте, постойте… дайте припомнить… Да это не вы ли, товарищ «Яша»?
— Узнал все-таки…
— Эх, друзья, друзья, а я думал, что вас уже вздернули всех… На-ко, снова пришлось увидеться…
Они весь вечер, всю ночь жались один к другому, обнимались по-товарищески, хлопали друг друга по плечу…
— A «X» повесили, — сообщил Нестроев.
