Наверняка, грязная подстилка не сама писала - продиктовал ей опытный адвокат. Сейчас юристов - пруд пруди, только успевай раскошеливаться.
"Насильников" окольцевали и посадили в следственный изолятор. Экспертиза показала - насиловал босс, его охранник не причастен. Результат: боссу - семь лет, Родимцеву за пособничество и невмешательство - три года.
И вот он дома...
Постепенно родственники разошлись. Завтра - будничный рабочий день, не стоит засиживаться. Остались мать с сыном и Тыркин. Мать ушла на кухню мыть посуду, разогревать второе - жаренные окорочка с картошкой. Поминутно заглядывала в комнату, ещё не веря тому, что Коленька - не в мерзкой тюряге, а дома. И завтра будет дома, и через месяц, и через год. Пойдет работать, обзаведется семьей.
Она не слышала, о чем тихо беседуют парни. В её представлении после всего перенесенного в заключении Коленька даже подумать о чем-то предосудительном не может.
- Слышь, Колька, - горячечно шептал Семка, оприходовав невесть какой по счету стакашек. - Наголодался, небось, соскучился по бабам, да? осоловелый Родимцев качнул головой: да, оголодал. - Могу помочь. Есть одна телка на примете. Классная, центровая, фуфеля - с ума сойдешь. Моей Наташки подруга... Хочешь, сведу?
- Хочу, - тряс очумелой башкой "именинник", с трудом улавливая невнятное бормотание Окурка. Хотелось - на улицу, глотнуть свежего воздуха, без тараканов, мокриц, вертухаев и прочей нечисти. - Когда?
- Можно прямо сейчас. Симка живет в квартале отсюда. Сейчас, небось, выгуливает свою сучонку... Тут мы и подвалимся...
- Давай!
- Первым слиняю я, подожду тебя на улице. Только не особо задерживайся... Ольга Вадимовна, - обратился Тыркин к матери Николая, когда та принялась убирать в сервант вымытую посуду. - Пожалуй, я пойду домой, мать беспокоится, жена морги обзванивает.
- Иди, Семочка, иди, милый. Хороший ты мальчик, всегда о матери и о жене думаешь... Коленька - тоже такой, заботливый...
После ухода Окурка Николай минут десять в нерешительности сидел за столом, нехотя ковыряя вилкой в тарелке с домашним винегретом. Несмотря на оп"янение, он понимал - покинуть мать в первые же часы после трехлетней разлуки не совсем хорошо. Нет, не для него - Родимцев успел отвыкнуть от дома, считал себя вполне самостоятельным человеком, имеющим право распоряжаться своим временем. Но каково матери?
Наконец решился.
- Мама, пойду прогуляюсь, - быстро пробормотал он, поднимаясь. Понимаешь, тянет на свободу, без браслетов и вертухаев. Через полчасика приду.
