Тогда она как следует вытерла следы слез и тихонько, чтобы не потревожить мать с отцом, выскользнула из дома. На углу была телефонная будка. Она шла по улице; спокойная и недоступная, уголки губ приподняты в обычной полуулыбке. Берт из бакалеи окликнул ее: «Эй, Морин, ты прямо потрясная сегодня, кто тот счастливчик?» И она улыбнулась, и кивнула по-особенному, как кивали здесь, у них, и сказала: «Ты, Берт, только ты». Она вошла в телефонную будку, думая о Тони. Ей чудилось, что он уже все знает. Она скажет ему: «Пойдем потанцуем, Тони!», он ответит: «А где тебя встретить?» Она набрала его номер, телефон гудел, гудел и гудел… Она держала трубку и ждала. Ждала минут десять — г- дольше. Потом медленно повесила трубку. Он ее подвел. Он велел ей и молча, и словами опомниться, стать человеком, а теперь взял и подвел.
Успокоившись, Морин позвонила Стэнли.
Стэнли подошел, она приветливо сказала: «Хэлло!»
Молчание. Она слышала его частое дыхание. Ей представилось его оскорбленное лицо.
— Ну что ж, так и будем молчать? — Ей хотелось говорить непринужденно, но она расслышала в своем голосе страх — да, она могла потерять и, наверное, уже потеряла его. Чтобы скрыть свой ужас, она сказала: — Неужели ты шуток не понимаешь? — И засмеялась.
— Шуток?!
Она опять засмеялась. Ничего, вышло довольно естественно.
— Я думал, ты рехнулась, совсем спятила…
Он тяжело дышал в трубку. Она вспомнила его горячее дыхание на своей шее и руках, и ее дыхание участилось в ответ, хотя думала она при этом: «Я его не люблю, совсем не люблю», и кротко произнесла:
— Ну, Стэн, ну, я просто валяла дурака.
Молчание. Осторожно, настает переломный момент.
— Стэн, ну как ты не понимаешь, иначе было бы такое занудство, правда!
И засмеялась опять.
— Очень мило по отношению к родителям, ничего не скажешь.
— Да ну, им все равно. Когда ты ушел, они так хохотали, хотя сначала разозлились. — Она торопливо добавила, чтобы он не подумал, что они смеялись над ним: — Они уже привыкли, правда.
Еще одна долгая пауза. Она сосредоточила всю силу воли, чтобы растопить этот холод. Но он молчал и только пыхтел в трубку.
— Стэнли, я же просто пошутила, ну скажи, что ты больше не сердишься?
Теперь в ее голосе угадывались слезы, она прикинула, что так будет лучше.
Поколебавшись, он сказал:
— Знаешь, Морин, мне это как-то не понравилось, я не люблю таких шуточек.
Она разрешила себе еще поплакать, и вскоре он сказал, снисходительно и раздраженно даруя ей прощение:
