Черный шар | страница 8
Отвлеченный воспоминанием, он не сразу заметил молодую женщину с ребенком, оказавшуюся возле его столика.
– Здравствуйте, – робкая улыбка из-под мокрого капюшона.
“Новая соседка”, – узнал Нил.
– Присаживайтесь.
Бросив на подоконник зонтик и плащ, Катя разместилась за столиком, прижимая к груди спящую дочку с бледным личиком, уткнувшуюся ей в плечо.
Нил из вежливости обронил пару фраз о том, какой милый ребенок. Он давно заметил, что все мамаши чокнуты на своих чадах и их хлебом не корми, дай только поболтать о пеленках. К его удивлению, соседка не разразилась речью о радостях и тяготах материнства.
– Раньше мы жили с родителями, – Катя передернула плечами, – но не ужились, знаете, как это бывает?
Нил вяло прикинул: “Она называет меня на “вы” – либо я плохо выгляжу, либо она хорошо воспитана”.
– Родители мужа – люди неплохие, – торопливо пояснила соседка, – но все-таки лучше жить отдельно. Мне эта комната досталась от бабушки, вот теперь буду в ней обустраиваться с дочкой, – и, как бы спохватившись, добавила: – И мужем. Вы, наверное, помните Марию Васильевну?
– Да, конечно.
Нил посмотрел на съежившееся за столиком существо, похожее на грустного кенгуру с детенышем. “С бабушкой у нее ничего общего. Та была бодрая жизнелюбка, этакий мужик в юбке. С Вертепным дралась, как на фронте. Однажды он ей руку сломал, так даже в милицию не пошла. Говорила, что семейное дело, – для нее все соседи были семья. Супа наварит, алкашей голодных со двора перекормит, а они, как кошки, за ней ходили: об колени терлись, руки целовали, слезливые истории рассказывали. С затуманенными от сытости глазами чего только не понаврут. Когда умерла бабулька, они, как сироты, у гроба ее выли…”
– А в коммуналке даже весело, – Катя продолжала лопотать о своем, неторопливо отхлебывая кофе. – При жизни бабушки я редко сюда заходила. А теперь со всеми соседями перезнакомилась, вот и с вами… – она улыбнулась Нилу, как другу. – Мой муж много работает, а иногда хочется поговорить хоть с кем-то, побыть среди людей. Коммуналка дает это ощущение причастности к жизни, понимаете?
– Не понимаю, – однозначно отрезал Нил. Причастность к жизни Сергея Семеновича и прочих обитателей 14-й квартиры его совсем не радовала.
– У вас странное имя, – женщина смутилась, встретив неожиданный отпор.
– Нет странных имен, есть только странные люди, – пробормотал Нил. – Моего отца звали Андрей Нилыч.
– По-моему, странных людей в нашей квартире предостаточно. Взять хотя бы Гулого: у него интригующая внешность и такой загадочный взгляд.