И вдруг — покой. Тепло. И родные шоколадно-горячие глаза совсем рядом. Нет! Уходи отсюда. Здесь грязь, здесь смерть. Уходи, родная…
Просыпаюсь и еще долго чувствую прохладный след ласковой ладони на щеке.
От озноба и простуды — ни следа. И спине полегче. Ведьма ты моя милая…
* * *
…Сегодня пятые сутки нашего сидения. Кажется — целая вечность. Народ исхудал, одежда истрепалась до лохмотьев, черные от грязи и порохового нагара лица, руки. «Комки» в коросте грязи и крови своей, раненых, убитых. Царапины, легкие ранения уже давно никто не считает. Только тяжелые. В подвале под трибуной их уже больше восьмидесяти — это те, кто уже не может ходить, не может держать оружие. Мало бинтов, кончается промедол, не хватает антибиотиков. Мы третьи сутки просим сбросить нам промедол для раненых и «воги» для подствольников.
— Какой водки? — матерится по рации генерал с Ханкалы. — Вы что там, на именинах? Охренели?
— Это у тебя там водка, — срывается сидящий на связи капитан эмвэдэшного спецназа, — а нам «воги» нужны — гранаты для подствольников, слышал о таких? И промедол. Понял?
Через час прилетают «вертушки» — штурмуют соседний квартал. К нам даже не подлетают…
На счастье, вспомнили о складе НЗ чеченского ОМОНа, что в здании МВД. Там оказалось больше сотни «АКМов» и почти столько же ящиков с патронами к ним. Есть теперь, чем отбиваться. Наш БК добили окончательно еще позавчера. Не хочется думать о том, что было бы с нами, не будь этого склада…
…Позавчера ночью к нам выполз сержант — вэвэшник с одного из блокпостов. Весь в крови — док потом шесть ран насчитал. В автомате три патрона остались. Сутки к нам пробирался. Здесь, среди своих, его вдруг «пробило». Сержант рыдал в голос, не стесняясь никого, и как-то утробно, зверино причитал:
— Всех положили! Суки! Мы двое суток дрались. Просили помощи. Сожгли пост — перешли на соседний дом. Опять дрались. Ждали помощь! Рация сдохла. Раненые на руках. А «чехи» прут и прут. В город на грузовиках. А у нас два рожка осталось. Не выдержали — врезали по одной колонне. Ну они и озверели. Пять часов без перерыва дрались. Патроны кончились. Подожгли бээмпэшку. Там у Вовки магазин остался. В ней оглушило взрывом. Очнулся — все кругом горит. Еле выбрался. А наши все лежат.
Раненым, падлы, всем глотки перерезали. Контрактникам головы поотрубали. Старшину нашего Семеныча всего изрубили. Руки, ноги. У командира — ни глаз, ни ушей, ни пальцев… Мочить буду гадов!.. Мы же подмоги ждали. Мы же верили. Все легли. Что же нас, суки, бросили?
