В поход казаки снаряжались за собственный счет Дежнев не составил исключения. Ему, как и его товарищам, приходилось покупать на свои деньги лошадей продовольствие, снаряжение, одежду, обувь. За лошадь которая на «Руси» стоила обычно 3–4 рубля, в Якутске приходилось переплачивать по меньшей мере вдесятеро, за лыжи платили два рубля, за нарты рубль, шубный кафтан — три рубля, «шубы одеванные» — четыре рубля. Это были непомерно высокие цены, если вспомнить, что годовой денежный оклад рядового казака достигал всего лишь пяти рублей. За лошадь приходилось потратить несколько годовых окладов. Одного оклада не хватало, чтобы одеться. Как пишет сам Дежнев в своей челобитной 1662 года: «И я, холоп твой, для твоей государевой службы купил две лошади, дал 85 рублев, и платьишко, и обувь и всякий служебный завод, покупаючи в Якутском остроге у торговых и у промышленных людей дорогою ценою: стал подъем мне, холопу твоему, больши сто рублев».
Итак, снаряжение в поход обошлось Дежневу более чем в сто рублей. Вспомним, что за 1640 год он получил денежное жалованье сполна — пять рублей, и в счет жалованья будущего года два рубля с полтиной. Хлебный оклад, «для янской юкагирской службы» был им получен за год вперед — «пять четвертей с осминою муки ржаной, да за крупу и толокно две четверти муки ржаной, да за соль за полтора года дана осмина муки ржаной…».
Возникает вопрос, за счет каких источников мог казак собрать весьма значительную по тому времени сумму, необходимую для подъема? Очевидно, Дежнев, как и его товарищи, располагал собственной пушниной. Отправляясь на Амгу и на Вилюй, он не только собирал государев ясак, но и выменивал у якутов шкурки на пользовавшиеся спросом товары.
А возможно, и сам иногда охотился. Это было общепринято. Пушнину всегда можно было выгодно сбыть торговым людям, обратив ее в деньги. Можно было и расплачиваться с продавцами непосредственно шкурками, приобретая у них снаряжение в дорогу. Пушнина, в первую очередь соболь, имела хождение в качестве денег. Если же своей пушнины не хватало, к услугам казака оказывались заимодавцы — торговые люди и ближайшие к воеводе служилые, промышлявшие ростовщичеством. Ссужая казаков, они рассчитывали, что те рано или поздно возвратятся с богатой добычей и вернут долги с немалыми процентами. По-видимому, Дежнев исчерпал на подъем все свои сбережения и еще наделал долгов.
Яну отделяют от Лены сотни верст горной, почти безлюдной тайги, расстилающейся по склонам и отрогам Верхоянского хребта. Сотни — это еще не тысячи. По местным сибирским понятиям путь от Якутска до Яны не столь уж и далек — каких-нибудь пять недель пути. В Восточной Сибири расстояние исчисляется не верстами, а «днищами» — днями или неделями пути. Неделя пути от Якутска до алданского перевоза по сравнительно обжитой Центрально-Якутской равнине. И еще четыре недели пути по горным тропам, ущельям, перевалам ленско-янского междуречья. Летом здесь не проедешь. Таежные чащобы сменялись топкими болотами, быстрыми речушками, стиснутыми крутыми склонами долин и ущелий, каменистыми осыпями. Да и гнус покоя не дает ни людям, ни лошадям.
