В январе 1919 года белая армия генерала Дроздова вынудила красных отступить из Горловки. Вместе с другими шахтерскими парнями Никифор Изотов с боями отходил к станции Никитовна. Здесь из рабочих ртутного завода и горняков сформировали отряд, и вновь двинулись освобождать поселок. Никифор вырос, возмужал, казался двадцатилетним. Выменянную когда-то на хлеб берданку он давно сменил на кавалерийский короткий карабин, носил его на плече по-охотничьи, дулом вниз. Три дня отряд дрался за Горловку, и к утру четвертых суток белые отступили.
Из Петрограда и Москвы в угольные центры Донбасса шли телеграммы: революции нужно топливо для паровозов и электростанций, на учете каждая тонна угля… Семья Изотовых вернулась в деревню Малая Драгунка, а Никифор остался, пошел кочегарить в центральную котельную. Постепенно оживали рудники, уже пошли на Москву первые эшелоны с донецким топливом. Но весной 1919 года вновь подошли белоказаки, дружинники вместе с регулярными частями оставили Горловку, начали отходить к Курску. И здесь, в дороге, Никифора свалил сыпняк. Посоветовавшись, бойцы решили с провожатым отправить Изотова в Малую Драгунку, благо отряд находился на Орловщине.
Больше месяца метался Никифор на деревянной широкой кровати, укрытый пестрым крестьянским одеялом, пока болезнь отступила. Осунувшийся, с обритой головой, завитками волос на лице, он теперь ничем не напоминал лихого в боях парня, который во время привалов затягивал под гармошку любимую горняцкую песню:
Вот лошадь мчится по продольной,
По темной, узкой и сырой,
А коногона молодого
Предупреждает тормозной:
«Ах, тише, тише, ради бога!
Здесь ведь и так большой уклон.
На повороте путь разрушен,
С толчка забурится вагон…»
Когда Никифор впервые вышел на крыльцо и огляделся вокруг, то на глазах даже слезы выступили от волнения. Глотал степной, горьковатый от дыма костра осенний воздух, думал: «Пора возвращаться в Горловку». Наверняка не смог бы объяснить, почему его, деревенского парня, так неудержимо влекло в шахтерский поселок… Отец принес новость: красные разбили деникинцев под Орлом, рвутся к Донбассу. Но только в январе 1920 года Горловка была окончательно освобождена от белых банд. Рабочие возвращались к своим домам. Изотовы решили так: сперва Никифор с матерью поедут в Горловку, жилье подготовят, а там и отец с сестрой вернутся.
Добирались до Горловки долго, где на поезде, где пешком. А пришли в поселок, ахнули. Первый рудник не работает, уныло свисает со шкивов копра стальной канат, смотрит в степь пустыми окнами шахтное здание. Землянки — какие разрушены, какие затоплены. Нашли более или менее пригодную полупещерку, поправили печь, натаскал Никифор дров и уголька мелкого из отвалов. Когда загудело в печи пламя, пошел теплый дух от нее, полегчало и на сердце.
