Уложение об образовательных правах, принятое в 1828 году, в расцвет крепостничества, закрепляло законодательным порядком социальный, кастовый характер образования в России. Иван Михайлович Губкин родился через десять лет после отмены крепостного рабства, но Уложение 1828 года оставалось в силе. Опять же всех аспектов канцелярского шедевра касаться не будем, но о сынах «селянского сословия» там предуказывалось следующее: они не имели права поступить после окончания уездного училища ни в одно учебное заведение, кроме семинарии — духовной или учительской. Закончив духовную семинарию, они должны были вернуться в село, облаченные в рясу; закончив учительскую семинарию, они должны были идти преподавать в сельской школе. И все! Таким должен был быть «потолок» образования крестьянского сына.
Мы сказали в предыдущей главе, что Ванюшу смутно тревожила «неизбежность выбора». Выбор — не то слово. Духовная семинария отпадала сразу и начисто, никакой симпатии к ней будущий нефтяник не питал. Оставалась учительская.
«На этот раз и отец был против дальнейшего продолжения учения. «Будет, выучился, — говорил он. — Поступай в конторщики или становись за прилавок. Тебе уже шестнадцать лет, пора отцу помогать». Остальные члены семьи тоже не понимали моих устремлений, и я очутился в полном одиночестве».
Стоит подчеркнуть: в одиночестве. Таланты расцветают в содружестве, пустота и ветер сушат дарования, а сила характера проявляется в одиночестве и крепнет в одиночестве. Раньше Ванюшу поддерживала бабушка, но, видно, и ее представления об учености дальше «неполной средней» не простирались. Учиться дальше было уже проявлением гордыни, непослушания, себялюбства. Ирония тут непозволительна; крестьянская семья в самом деле не могла так вот, за здорово живешь, отпустить на сторону пару умелых рук.
Иван Михайлович пишет безлико: «остальные члены семьи».
Он не жаловался. Кому он мог пожаловаться? Он стиснул кулаки и сказал всем: «Нет!» Следует предположить, что он не умел толком объяснить, почему он хочет учиться, почему он хочет этого больше всего на свете; потом он часто писал об этом в письмах; всю жизнь; даже в старческом возрасте. Мало того. Письма дело интимное, они располагают к откровенности, но вот предвыборная речь, произнесенная в 1937 году и опубликованная во всех центральных газетах под заголовком «Доверие народа — высшая награда». Речь официальная, можно сказать, официозная — и чуть ли не половину ее Иван Михайлович посвящает обстоятельствам учебы своей! Почти скороговоркой рассказывает об открытии Курской магнитной аномалии и подробно о двоюродном брате Алеше Наумове, очень способном мальчике, из-за бедности вынужденном бросить школу. Как въелась обида-то! Алешка сдался, за что, конечно, винить его нельзя. Ваня учился не робеть одиночества, не робеть хулы — в самом начале долгого пути к себе.
