— Папа, — вмешалась Нора, — на тебе рубашка, которую мы подарили на день рождения?
— Верно, солнышко. Это моя любимая рубашка.
— И ты больше не колючий, — заметила Мари.
— Тебе не нравились мои бакенбарды? — улыбнулся он, проведя ладонью по гладко выбритой щеке.
Девочка неодобрительно сморщила нос.
— А мне они нравились, — заявила Таня. — Они придавали тебе суровости. Как… как лесорубу.
Пит и Нил, с двух сторон, пронзили Джека одинаково злобными взглядами. Никогда прежде отец и сын не были так похожи друг на друга.
— Дай мне сладкого пюре, пожалуйста, — попросила Нора.
Джек, передавая ей блюдо, хотел было похвалить ее за вежливость, но Уинстон перехватил из его рук сладкое угощенье и сказал:
— Ты получишь пюре, Нора, когда доешь зеленую фасоль.
— Фасоль невкусная! — заскулила Нора.
Джек адресовал Уинстону красноречивое, хотя и бессловесное послание глазами. Адвокат принял его вызов: их взгляды скрестились, как шпаги, в упорном поединке. Первым не выдержал Уинстон и пробормотал:
— Впрочем, ничего страшного с тобой не случится, если один раз ты не доешь овощи, как полагается.
Мег перевела бдительный взгляд от жениха к бывшему мужу. Ее глаза будто спрашивали: «Что происходит?»
— После ужина я хочу показать тебе ту сахарницу прабабки Флеминг, о которой я тебе рассказывал, — обратился Нил к Тане. Они склонили головы друг к другу, будто бы беседуя о фаянсовой посуде прабабки Флеминг, когда Пит объявил:
— Старая сахарница подождет. После ужина мы все вместе поиграем в «Убийцу-победителя».
Нил оторвал глаза от своей мачехи и произнес:
— Мы с Таней — как-нибудь в другой раз.
— Я сказал: играют все. Небольшое убийство с кровопусканием — очень полезно для пищеварения. Даже такому маменькину сынку, как ты. Скажи, есть ли кто-нибудь за этим столом, кому бы ты не хотел хорошенько вмазать?
Кожа вокруг глаз Нила нервно дернулась. Он отвел от отца взгляд, и на шее его проступили красные пятна. Таня похлопала его по руке и что-то шепнула на ухо.
— Что ж, — сказал Уинстон рассеянно, — я бы с удовольствием поучаствовал в твоей игре, Пит. Это напоминает мне Дни благодарения той поры, когда я был мальчиком. Мы всегда собирались после обеда в музыкальной гостиной и играли в триктрак. Но иногда хочется почувствовать себя головорезом.
— Хочешь резать головы, тогда это развлечение по тебе, — сказал Пит. — У меня не игра в бирюльки. Здесь ставка — жизнь или смерть. Или ты убьешь, или тебя. Выживают сильнейшие.
