Мое внимание привлекла полная неподвижность стоящего рядом со мной человека. Казалось, он врос в землю, пристально гладя на поглотившую ее темную аллею и как будто посылая свою душу вдогонку, чтобы она озарила темноту ночи. Я коснулся его руки. Он повернулся, собираясь что-то сказать, но у него перехватило дыхание и слова потонули в булькающем кашле, который обычно является признаком легочного кровотечения. Чтобы опереться, он обхватил рукой мои плечи, так как был выше меня ростом, и я поддерживал его, пока он харкал алой артериальной кровью, которая рассказывала его собственную историю.
Я привел его домой, уложил в постель, так как он был очень слаб после своего приступа, и рассказал Тавернеру все, что произошло.
— Я думаю, он долго не протянет, — сказал я.
Мой коллега удивленно посмотрел на меня.
— Он полон жизни, — сказал он.
— От его легких мало что осталось, — ответил я, — а вы никогда не сможете заставить ездить автомобиль, у которого нет двигателя.
Однако Виннингтон лежал недолго, и в первый же день, когда мы позволили ему подняться, он предложил мне сопровождать меня на почту. Я запротестовал, поскольку расстояние туда и обратно было немалым, но он взял меня за руку и сказал:
— Послушайте, Роудз, я должен идти.
Я спросил о причине столь крайней необходимости. Он заколебался, а затем воскликнул:
— Я хочу опять видеть эту женщину!
— Это миссис Беллами, — сказал я. — Оставьте лучше ее в покое; она вам не подходит. В лечебнице масса очаровательных девушек, с которыми можете флиртовать, когда вам захочется. А замужних женщин оставьте в покое, их мужья будут приходить и поднимать шум, что только повредит репутации лечебницы.
Но Виннингтону невозможно было помешать выполнить свое намерение.
— Меня не беспокоит, чья она жена; это женщина, которую я… я… никогда не думал, что увижу, — докончил он, запинаясь. — Будьте человеком, черт возьми, я не собираюсь заговаривать с нею или ставить себя в глупое положение, я хочу только взглянуть на нее. Во всяком случае, я не считаю, что мои дела настолько плохи, чтобы оставить все это.
Он стоял передо мною, покачиваясь в наступивших сумерках, высокий и худой, как скелет, и цвет его щек мог бы порадовать при взгляде на любого другого пациента, но для него был опасным симптомом.
Я знал, что он пойдет независимо от моего согласия, так что решил, что лучше нам идти вместе, и у нас стало заведенным порядком прогуливаться до перекрестка во время отправки почты, были у нас письма или нет. Иногда мы видели, как миссис Беллами молча проскальзывала к почте, иногда нет. Если нам не случалось увидеть ее больше двух дней, Виннингтона охватывало лихорадочное состояние, и когда она не появилась в течение следующих пяти дней, его нервное возбуждение опять закончилось кровотечением, и мы уложили его в постель, поскольку он был слишком слаб, чтобы протестовать.
