– В багажник, – сказал я, – не баре. Еще вопросы есть?
Странное дело, в эту ночь у меня не было никаких дурных предчувствий. Хотелось поскорее разобраться – и на базу. Сломалась моя интуиция.
Мы тряслись по проселочной дороге, прыгали по лесу через ямы и корни. На подъезде к Торгучаку погасили фары. Встали за перелеском, двинулись в колонну по одному через поляну по высокой траве. Топорков поскуливал, что он боится росы, Шафранов предложил не спешить, устроить последний перекур «перед смертью», начал безуспешно чиркать зажигалкой – из тех, что собирают китайские школьники на уроках труда. Остальные набросились на него – накаркаешь, дескать. Странно, абсолютно не было предчувствий. Я твердо знал, что до рассвета все останутся живы...
Несколько минут мы лежали в лесу на опушке, наблюдая за спящей деревенькой. Торгучак определенно не претендовал на звание центра мироздания. Пара десятков бревенчатых изб – со стороны казалось, что они прижались друг к дружке, чтобы не так страшно было. В деревне стояла тишина, лишь периодически на северной околице гавкала страдающая бессонницей собака. Третий дом от опушки я уже, в принципе, зафиксировал. Он ничем не отличался от первых и последующих – за исключением высокого сарая с сеновалом на краю огорода.
Я вздрогнул – высоко на дереве ухнул филин. Затем еще раз. Топорков немедленно среагировал – поднес ко рту сложенные ладони и сымитировал птичий крик. Вышло похоже. Филин удивленно замолчал. Топорков радостно засмеялся.
– Умница, – проворчал Хижняк, – можешь в плагиаторы идти.
– В пародисты, – поправил Шафранов. Помолчал и предложил тему: – А вы чувствуете, господа, как здесь атмосферно? – И продекламировал замогильным голосом: – «Темно, за окошком ни звука, луна из-за леса встает... Седая, лохматая бука с мешком по дороге идет...» Помню, мама стращала меня в детстве Букой... Других Бабаем стращают, а меня вот – Букой. Придет, дескать, ночью, если плохо будешь себя вести, схватит за ноги, утащит в лес и там цинично надругается... А знаете, коллеги, чего боится Бука больше всего на свете?
– Чего? – зачарованно спросил Топорков.
– Что взрослые в нее поверят...
– Заткнитесь, – прошептал я. – Встали и пошли, нечего тут фольклором упиваться. Толпой не валим, окружаем хату, не скрипеть, не кашлять. Хижняк, проверить сеновал. Шафранов, Топорков – сараи и прочую «приусадьбу». Корович – окна в сад. Работаем, мужики, работаем...
Все казалось просто и штатно. Мы действовали по отработанной схеме. Крались мимо домов, сливаясь с темнотой и предметами антуража, не разбудив ни одной собаки. Замолчала даже та, на северной околице. Окружили участок, сжали кольцо. На сеновале было чисто, в сараях – тоже. Прибежал Корович, доложил, что в сад – ни одного окна. Собаки – ноль (я подумал еще, что как-то странно, но решил не заморачиваться). Мы отжали старую рассохшуюся дверь, проникли в дом...
