Травяной чай имеет ряд достоинств. На вкус он ароматнее традиционного. Недостаток в нем только один: отсутствие теина – вещества, отгоняющего сон.
Я взгромоздилась на колени, пробурчав «гутен морген», и принялась выискивать в рюкзаке кружку. Около десяти утра решили пристать к берегу. Турченко и я выразили желание отлучиться, а Сташевичу пришла в голову блестящая идея пройтись по прибрежным зарослям – на предмет дичи. «Мы плыли десять часов, – объяснил он. – Верст пятьдесят отмахали. Можно стрелять, зону поисков проехали». – «Только меня не подстрели, – на всякий случай предупредила я. – А то подумаешь, уточка сидит».
До Магалая оставалось километров сорок. «Возможно, и тридцать, – родил с потолка Борька, – но, скорее всего, пятьдесят». Остановка была уместна. Мы вошли в тихую заводь с узкой полоской пляжа и пристали к берегу. Место для охоты было практически тургеневское – тайга отступала на задний план, и заросли осоки высотой в две трети человеческого роста составляли целый ареал.
Опять всплакнула какая-то выпь, прошуршав в траве.
– Ты налево, я направо, – сказала я Турченко, спрыгивая на илистую отмель.
– А мы прямо, с широко открытыми глазами, – сказал Борька, поднимая с настила автомат.
– А ну ни с места, касатики! – громогласно пророкотал сочный бас. – Руки по швам, на колени становись!
Я оторопела.
* * *
Вот так выпь болотная. Нас пасли довольно долго, прячась за осокой и в канавах... Картина предстала настолько невероятная, что я не поверила глазам. Пространственно-временная петля упала с неба, обвила и забросила нас в соседнее измерение. Там тоже Сибирь, но еще хуже, чем у нас...
Из высокой травы выходили живописные личности. Мужские особи (иначе не назову), порядка семи, жилистые, обросшие. Рубашки из серой мешковины, до колен, с косым воротом. Те, что помладше, безбороды, у старших – свалянная грязная растительность: у двоих козлиная, у третьего – во всю рожу. На рубашках кресты – без затей, простенькие, из серо-желтого металла. Сюр какой-то...
Их можно было принять за сумасшедших, сбежавших из ближайшей клиники, не будь они вооружены до зубов. У троих берданки, у остальных неказистые, с облезлыми прикладами, но де-факто – автоматы. На поясах подсумки, лоснящиеся от грязи.
– На колени! – зычно пророкотал бас.
– М-да, блин... Невеселым получился некролог, – с досадой пробормотал Борька.
– Это что за дребедень? – прошептала Невзгода.
– Индейцы, – сумничал Сташевич. – Сибирский вариант. На уголовников не тянут.
