Турченко перебрался на правый борт, изготовив «заводню», чтобы в случае необходимости придать плоту верный курс. Но вмешательство не потребовалось: мы проплыли в трех метрах от берега под висящей над водой ивой и неторопливо потянулись на стрежень.
Зашевелился Борька. Продрал глаза, принялся их яростно протирать. Кое-как поднялся, поковылял на задний борт, запуская пальцы в штаны. Буркнул хрипло в пространство:
– Отвернитесь, бесстыдницы...
– Готовьтесь, сейчас быстрее поплывем, – пошутил Турченко.
Трое бодрствующих (не считая героини) – достаточное условие для безопасности. Я втянула голову в спальник. Давно пора к Морфею, иначе утром не встану...
* * *
Я проснулась от гортанного вопля какой-то болотной выпи. Подскочила, как солдат, уснувший на посту, завертела головой. Убедившись, что нет повода для паники, с облегчением откинула голову. Испугает же какая-то тварь...
Начиналось утро «выходного» дня. Ровно неделя, как спасательная группа майора Боголюбова весело проводит время, играя в «потеряшки». Восемь тридцать. Погода начала портиться – облака затягивали небо, отчетливо намекая, что безмятежным предстоящий день не будет. Остаточные клочья тумана бродили по кустам. Тянуло прохладой. Под облаками величаво кружили орлы, зорко высматривая, что это движется там по реке.
Мы плыли, прижавшись к левому берегу. С обрыва торчали коряги, ветвистые кустарники. Массивные ивы под весом листвы почти сходили в реку, и вода у берегов благодаря рябящему отражению казалась сочно-зеленой. В разрывах между кустарниками синели густые леса на окрестных холмах; по мере удаления холмов синева мутнела и тушевалась.
Выпь заткнулась. В звенящей тишине проплыл островок, рассекающий стремнину надвое. «Плавсредство» заунывно поскрипывало. Сташевич сидел на корме и мрачно дымил командирским «Престижем». Парень явно не проспался или спал отвратно, терзаясь кошмарами. Шутка ли – пятерых уложить... Посреди плота жиденько горел костер. Борька Липкин занимался кухонными делами. Я наблюдала за ним прищуренным оком, притворяясь спящей. Он кипятил речную воду в обшарпанном армейском котелке. Посудина висела на трех жердинах, составленных пирамидкой. Когда вода закипела, он снял котелок, отставил в сторону. Извлек из рюкзака подозрительной свежести целлофановый пакет с листьями – «отборными таежными сортами», высыпал содержимое в котелок. Полный чайный букет – малина, голубика, смородина. Долго смотрел на парящуюся бурду и, видимо, решил перестраховаться. Из бокового кармана рюкзака достал флакон с обеззараживающим пантоцидом, бросил две таблетки в воду. Подумав, добавил еще одну – контрольную.
