– Ушли?
– Я их вышвырнул вон!
– Этих старушек?
– Да, этих старых стерв, этих чертовых ведьм!
– Послушай, Юбер, когда ты доживешь до их лет…
Кабатчик нервно хихикнул.
– До их лет? Вряд ли мне это удастся!
– Что за странные у тебя мысли! А почему?
– Потому что эти милые, симпатичные старушки – безжалостные убийцы!
– Рехнулся, что ли?
– Это они отравили Бенджена, разбили череп Пелиссану, разнесли на куски Эспри и Мирей Акро! Как видишь, самые что ни на есть кроткие бабушки…
Антуанетта машинально выключила плиту. Парализованный изумлением мозг отказывался работать. Все это выглядело так неправдоподобно, так смешно… и однако помертвевшее от страха лицо мужа подтверждало, что он не выдумывает.
– Послушай, дорогой, наверняка существует что-то такое, чего мы не знаем, что от нас ускользнуло, но вполне могло бы объяснить странное поведение этих сумасшедших…
– Нет, эти бабки не чокнутые! Они отлично знают, что делают и как добиться своего. Полиция в курсе, но совершенно бессильна, поскольку так и не смогла найти ни малейшего доказательства их виновности.
– Но в конце-то концов, с какой стати…
– Да просто-напросто всем заправляет мать, свекровь и вдова тех, кого прикончили в ущелье Вилльфранш!
– Но ты-то их не трогал!
– Они так не считают и решили со мной поквитаться.
– Но ты же не позволишь им себя убить?
– А что я могу поделать? Может, у тебя есть предложения?
– Да, но ты отказался последовать моему совету.
– Я вовсе не желаю сесть в тюрьму!
– Ну, если ты предпочитаешь отправиться на кладбище, – твое дело!
На сем жена вернулась к своей плите, а Юбер с рыданиями опустился на стул в саду.
– Поступить так со мной! – стонал он. – Со мной, который никогда никому не причинил ни малейшего зла!
Самое поразительное – что он и в самом деле так думал.
В тот вечер Жозе Бэроль очень много пил. Ему хотелось забыть, что это он убил Полена Кастанье. Как ни парадоксально, этот грубый бандит в глубине души был сентиментален. Он всегда плакал, читая любовные истории с плохим концом, жалел бездомных собак, а родители-садисты приводили Жозе в такое негодование, что иногда он мечтал, с каким удовольствием медленно душил бы этих мерзавцев, чтобы они как можно больше страдали. Бэроль убил Кастанье по собственной инициативе и теперь испытывал тяжкие угрызения совести. Он не мог подыскать себе ни оправданий, ни смягчающих обстоятельств и терзался мыслью, что убил товарища ни за что ни про что. Бэроль чувствовал себя предателем, и это мучило его, как наваждение. Всю вторую половину дня и весь вечер он заливал горе вином и к одиннадцати часам, сам не зная как, оказался за стойкой бара на улице Дельфи. Неожиданно в затуманенном мозгу мелькнуло озарение: если он, Жозе, дошел до такого позора, если Полен мертв, как и остальные, то только по милости этих баб из «малой Корсики»! Что ж, он им покажет, как трогать его друзей! И Бэроль поклялся, что старухи не скоро забудут урок, который он им преподаст, ну а коли для кого-то из них дело обернется совсем скверно, пусть пеняют исключительно на себя, проклятые стервы!
