– Во всяком случае, дон Амадео, нашим об этом не нужно знать. Уберите эту дрянь, а я постараюсь сделать все, чтобы Луис и остальные ни о чем не догадались.
– Естественно. Все билеты проданы, значит, что касается финансовой стороны, то их выходка провалилась. Конечно, публика будет подогрета этой статьей, и если, к несчастью, дон Луис не будет достаточно хорош…
– Об этом можете не беспокоиться.
Он долго смотрел на меня, а затем протянул руку:
– Без вас, дон Эстебан, это наверняка стало бы катастрофой. До свидания.
Я не помню, что отвечал на вопросы Луиса и его спутников о новостях, но все же мне как-то удалось обратить все их мысли на корриду.
– Это уже не тренировка, амигос[56]. Сегодня начинаются серьезные вещи. Не будем строить иллюзий. С этими быками будет посложней, но, к счастью, они тоже бесхитростны и позволят показать все ваше умение, в котором я полностью уверен. Мы должны одержать безоговорочную победу, если вы хотите зарабатывать столько, сколько заслуживаете. Уверен, что вам будут аплодировать.
Я поднялся в комнату Луиса, чтобы помочь ему одеться. На лестнице я догнал Консепсьон, которая возвращалась после прогулки по Пампелуне. У меня было скверное настроение, и я не преминул упрекнуть ее:
– Думал, что ты пообедаешь с нами… Ты ведь знаешь, как Луис нуждается в поддержке перед выступлением?
– Мне не хочется есть в такое время… Я ведь не тореро, как он. К тому же, не вижу необходимости в двух няньках.
Она показала газету:
– Ты читал?
– Это ужасно!
– Но в чем-то и справедливо.
Я едва не задохнулся:
– Как ты смеешь?…
– А разве это неправда, Эстебан? Похоже, что автор этой статьи хорошо знает Луиса, почти так же хорошо, как ты…
Я услышал, как Луис стал подниматься по лестнице.
– У меня сейчас нет времени говорить об этом. Спрячь эту гадость, чтобы он ничего не знал, по крайней мере, до конца корриды!…
Она посмотрела на меня с нескрываемой враждебностью и скрылась в своей комнате.
Я зашнуровал брюки на Луисе, когда вдруг в памяти всплыли слова Консепсьон об этой статье. Я понял, что в авторстве она подозревала меня и пришел в такое волнение, что даже мой друг это заметил:
– Что с тобой, Эстебан?
– Ничего. Я старею, Луис, и уже не могу справляться с эмоциями.
Он рассмеялся.
– Я постараюсь поднять твое настроение?
Оставив квадрилью за молитвой в часовне, я направился к своему привычному месту за баррера. Марвин уже ждал меня.
– Дон Эстебан! Каково ваше мнение: что значит эта атака на дона Луиса?
