Сенталло торопливо вышел, боясь, что иначе поднимет руку на своего благодетеля.
Люцерн окутала непроницаемая ночная тьма. У Людовика было так тяжело на сердце, что он избегал ярко освещенных улиц. Инстинктивно его тянуло туда, где он всегда находил приют в прежние времена. Вот скамейка в Курплатц на набережной Националь. Здесь он читал письмо от Дженни, в существование которой никто не хочет верить… Отступничество Шмиттера похоронило все надежды Людовика. Да, разумеется, он сумеет прожить и в деревне, но уехать из города – значит покинуть Дженни, признать, что ее не было на свете и что он, Людовик, никогда не слышал ее нежных признаний… На мгновение Сенталло подумалось, уж не грезит ли он наяву. Быть может, Дженни, судебный процесс, тюрьма – лишь разноцветные видения, бредовые порождения ночи? Что, если он вдруг проснется, держа в руке письмо, только что переданное официантом? Людовик уже не знал, какому миру принадлежат последние два года – нашему, реальному или миру галлюцинаций. Начал накрапывать дождик, и это вывело Сенталло из оцепенения. Дрожа от холода, он стал думать, где найти пристанище. Где он проведет эту ночь? Гостиницы, с их недоверчивыми и любопытными служащими, внушали Людовику ужас.
Плеск воды о набережную, казалось, отбивает время с точностью хронометра. На колокольне Хофкирхе прозвонили девять раз. Пустынная набережная напоминала Людовику его жизнь, но завтра сюда снова вернутся прохожие, а он, он навсегда останется один, один со своими страхами и сожалениями. Молодой человек встал и, скользнув под кроны деревьев, приблизился к самому озеру. Кое-где ночную мглу прорезали нависшие над водой полоски тумана. Озеро казалось Сенталло фантастическим, нереальным миром, и он подумал, что, быть может, где-то там, за гранью известного бытия, в таком же матовом сумраке блуждает Дженни. Почему бы не присоединиться к ней и не покончить раз и навсегда с теми мерзостями, которые отравляют ему существование так бесконечно долго? Зачем продолжать заранее проигранное сражение, если даже тот единственный человек, на кого Людовик как будто был вправе рассчитывать, покинул его? Сенталло ускорил шаг. Ему вдруг послышалось, словно откуда-то очень издалека доносится приглушенный шепот.
– Дженни… – бессознательно пробормотал он.
Сенталло добрался до балюстрады, шедшей вдоль набережной, посмотрел направо – налево. Пусто. Он, как всегда, один… Людовик перекинул ногу через последнее препятствие, отделявшее его от вожделенного покоя. Молодой человек не обратил внимания на торопливые шаги за спиной, но, когда он уже отпускал парапет, чьи-то цепкие руки ухватили его за плечи и рванули назад, а над ухом заворчал сердитый голос:
