— Ну, знаешь, так можно везде, куда ни плюнь, чертей разглядеть…
— Да нет, Анастасия. Не везде. Просто черт совершенно безошибочно свой витамин на нюх определяет. Вот ты видела когда–нибудь, как приболевшая собака траву нюхает? Долго–долго так, пока травинку нужную не сыщет? Свою, так сказать, витаминку? Так и черт – долго к людям принюхивается, но витамин свой определяет безошибочно. Вот ты слабинку дала где–то – и подружкин черт тебя моментально вынюхал. А твоему собственному черту и принюхиваться не надо было – его витамины всегда в виде детей под боком сидели, пока не повзрослели да сопротивляться не начали…
— А что, что тогда мне делать? Так и жить теперь с этим чертом, что ли?
— Да нет, зачем. Тебе его вытеснять из себя надо потихоньку. Только не путем войны с чужим чертом. Этой войной ты ничего и не добьешься. Сколько подруге ни хами, сколько с ней ни ссорься – это всего лишь война ваших чертей будет, и все. А вот когда ты в себе его уничтожишь, тогда и нападать на тебя некому будет. Вот тогда и перестанешь быть витамином, и тебе никакие витамины не потребуются. Поняла? И сына своего поймешь и полюбишь…
— Да я и так его люблю!
— Нет, Анастасия. Ты не любишь, ты только тревожишься да долг материнский без конца платишь. И нужны тебе только эти долг да тревога, и все. Тут никакой любовью и не пахнет пока. Вот когда ты ему поверишь, тогда и любовь настоящая придет. Когда в нем человека увидишь, а не кредитора своего. Он, сын твой, на сегодняшний день для тебя кто? Он - всего лишь «…горе ты мое, ни к чему без матери не способное». Да ему любовь твоя и уважение в сто, в тысячу раз нужнее, чем твой материнский долг! Я так понял, что он у тебя нормальный же парень? Не алкоголик, не наркоман, не хулиган?
— Нет…
— Тогда я вообще не понимаю, о чем тут слезы лить, Анастасия! Надо тебе своего черта побыстрее на свободу из себя отпускать да начинать новую жизнь. А то припоздниться можешь. В общем, дел у тебя невпроворот! А ты уревелась тут вся, время теряешь!
Ася и в самом деле никак не могла остановиться. Вернее, и не пыталась даже. Ревела себе и ревела в странное удовольствие. Понимала отчего–то шестым, седьмым, да каким угодно чувством понимала, что очень хорошие слезы из нее текут. Замечательные просто. Слезы правды. Слезы будущей надежды. Да и вчерашний росток, поселившийся в ней, опять дал о себе знать – зашевелился–защекотал в груди и в сердце осторожно–трепетно, поглаживать начал своими мягкими и сильными листьями, одобряя будто - давай–давай, мол, плачь шибче, тебе это на пользу…
