— Нет…Нет, конечно. А вас как зовут?
— А я Константин. Только Костей меня тоже никто не зовет. Все Котом кличут. И не по причине весенне–мартовской озабоченности, не мечтай даже! Просто я рыжий, и еще усы ношу…
— Кот? Надо же, странное какое имя…
— И ничего не странное! Тебя же вот вместо Насти зовут Асей, и ничего…
— Хорошо, хорошо…Пожалуйста, Кот так Кот. И я вас тоже так звать буду, если хотите.
— Не вас, а тебя. Будь проще, Анастасия.
— И люди ко мне потянутся?
— Ага. Один вот в темной арке уже потянулся… Ты, вообще, почему одна–то так поздно ходишь? Встретить, что ль, некому?
— Некому…
— Понятно… — вздохнул Кот и замолчал, тихо ковыляя рядом с Асей и опираясь на ее плечо. Оторванная брючина жалко волочилась следом за ним по асфальту, из раны на ноге, чуть ниже колена, прямо в ботинок стекала кровь, и Ася шла, старательно выгибаясь все своим худеньким телом, чтоб при ходьбе не задеть эту кровоточащую рану и не сделать ему еще больнее…
— Ну вот, мы и пришли. Сейчас на третий этаж поднимемся – и дома…
— А бинты с йодом у тебя есть? Надо же перевязать…
— Ничего, я сам. Я умею. А Коля тебя домой проводит.
— Но как же, ты же не справишься!
— Ну да! Не справлюсь! Не смеши, Анастасия. Коты вообще всегда сами свои раны зализывают. Особенно такие героические.
Они с трудом поднялись на третий этаж. В свете хилой подъездной лампочки Ася успела взглянуть, наконец, в лицо своему спасителю. И правда - рыжий… И усы длинные, как у кота, и глаза, похоже, хитро–зеленые такие… Только хитрости в них сейчас, конечно, совсем маловато было – боли в них больше проглядывало, а никакой не хитрости. Вон как губу закусил вдруг страдальчески, а еще и от помощи отказывается…
— Нет, Кот, я тебе все–таки помогу! – решительно произнесла она. – А вдруг и в самом деле что–то серьезное? У него там нож такой здоровенный был…
— Да ничего серьезного, Анастасия. Порезы просто. Ну, может, глубокие очень… Ты когда палец на кухне порежешь, скорую вызываешь?
— Нет… Нет, конечно. Но…
— Вот и я не буду. Перевяжусь да дома отлежусь. Терпеть не могу больниц всяких. Ну вот, мы, кажется, и пришли. Звони давай в дверь быстрее!
Дверь им открыл заспанный и лохматый молодой мужик. Асе он показался смешным каким–то. Что было в нем такого смешного, она и не поняла сразу. Ну, румяный, ну, толстощекий… Ну, глаза на них вылупил совсем уж по–детски испуганно и рот открыл, как перепуганный ребенок… И все равно - было, было что–то еще очень странноватое в его облике, да только думать ей об этом ей недосуг, да и не нужно, в общем…
