— Хорошо, мам. Я приеду сейчас. Только не плачь так, прошу тебя…
Отбросив в сторону телефон, она начала ходить маетно от стены к стене по гостиной, заложив ставшие холодными и мокрыми ладони под мышки и бормоча себе под нос что–то вроде «так–так–так», и «надо успокоиться», и «надо что–то делать». Потом снова искала глазами телефон, подходила к нему, брала в руки и долго, сосредоточено его разглядывала, морща лоб, потом снова бросала и снова отчаянно ходила по комнате, пока в дверях не зашуршал, быстро проворачиваясь, Пашкин ключ.
— Паша! Пашенька! Ну как же так? Что это? Как это? Я ничего, абсолютно ничего не понимаю… — бросилась Ася в прихожую и со страдальческим ожиданием уставилась на сына, медленно и будто обреченно стягивающего с себя куртку. – Может, это ошибка какая, Паш? Там приказ…
— Нет, мам, не ошибка. Я сам так решил. Не буду я там учиться.
— Да почему, почему?
— Потому что я никогда не буду заниматься ни финансовым правом, ни банковским делом, ни фондовым рынком. Не мое это все. Противно, понимаешь? Ну, пожалей ты меня, мам! Между прочим, у меня от троекратно произнесенного словосочетания «фьючерсная сделка» вообще понос начинается…
— Замолчи! Замолчи немедленно! Я даже слышать сейчас не хочу твоих шуток! Да как ты посмел вообще… Дядя Лева за тебя заплатил, а ты… Да у тебя же диплом практически в кармане был! Нет–нет, и не думай даже! Сейчас мы ему позвоним, и он сходит в деканат, и все уладит… Хотя… Ну господи, как, как я теперь буду его об этом просить? Ты же совершенно по–свински даже на день рождения к Жанночке не пошел…
— Не надо никуда звонить, мам. Успокойся, прошу тебя. Смотри, тебя трясет всю! Давай решим так: я сам знаю, что делаю…
— Ты? Делаешь? А что, что ты такое делаешь, скажи? Как ты жить собираешься без образования? Да ты завтра же в армию загремишь, господи! Ты этого хочешь?
— Нет, не хочу. Но если надо будет, и загремлю. Не я первый, не я последний. Раньше уйду, раньше приду.
— Господи, да что же это такое! – горестно всплеснула руками Ася. – Ты будто и не слышишь меня совсем… Отец бы с ума сошел от горя, наверное…
— Нет, мам. Вот он бы меня как раз понял. Помнишь, как он повторял всегда, что не в страхе перед судьбой надо жить, а в дружбе? То есть делать в жизни то, что тебе судьбой в дар дано?
— Это что, твои дилетантские песенки — дар судьбы? Или глупые графоманские стишата? Очнись, Павлуша! Я тебя умоляю!
— Мам, не надо. Не обижай меня, а? Ну, ты же умная у меня тетка! Давай, включай разум! Все будет хорошо, я уже взрослый мальчик!
