— Не знаю.
— Тань… Я ведь… Я ведь понимаю. Мне тоже ведь сейчас знаешь, как… Не только ведь тебе пятьдесят будет…
— Что ты понимаешь?
— Что… Что страшно. Что старость скоро. Что в зеркале… Такое. Нет! Ты-то красивая у меня. Я про себя это, Тань… Про себя я, честно. Я думал потом… Раньше ведь ты мне не закатывала такого… Ничего не было, Танюш, правда! Ну, шпингалетка какая-то… Она просто пацана своего позлить, при нем мне сказала! Я же все понял… Да и не стал бы я! Она же нашей Анютки младше, тут можно разве? Веришь?
Вздох.
— Я тебя люблю, Танюш. Я не брошу тебя никогда. Куда уж теперь… Вся жизнь вместе, вместе и теперь надо. Ради поблядушки какой-то? Я потому и разозлился так. Ты прости меня, ладно?
— Ты молодой. Девки кидаются вон как. А я что?
— Тань! Ну херни вот не говори только! Ты еще… Ты у меня еще!
В дверь барабанят — ватная обивка под схваченным крест-накрест ремешочками дерматином гасит звук, и словно через подушку кричат: «Откройте, милиция!»
— Танюш… А ты не открыла еще, что ли?
— Не успела, заболталась…
— Милиция!
— Погоди, Тань… О чем мы говорили-то?
Грохот из прихожей, чьи-то чужие сапоги чавкают с ноябрьской улицы по лакированным паркетинам.
— Эй! Потише там! — строго кричит им Андрей.
Сейчас важней всего с женой поговорить — надо объяснить ей все, чтобы не думала… Чтобы вернулась.
Вот они, эти сапоги.
— Допился, мурзила?
— Он дышит вообще? Или за мешком сбегать?
— Пульс глянь… Что-то есть вроде. Эй, мужик! Мужик! Глаза ходят…
— Хуясе у него глаза… Да это инсульт, Васильич.
— Любишь ты поперед батьки! Давай-ка я сначала посмотрю…
— Да что я, инсультных не видел? На этой неделе только четверо! Оно!
— Слышь, Алексей… Если я говорю: дай разберусь, ты просто сиди и смотри.
Теперь ментовские берцы кружат рядом хищно, заправленные в сизые обрызганные штанины.
— И че тут? Сердце?
— Товарищ сержант, не мешайте работать.
— А че это… У вас во сколько вызов был?
— Был и был… Тебе-то что?
— А то. У вас нормативов нет, что ли?
— А у тебя нормативов нет, что ли? Хуль мы тебя прождали-то час? У шлюх документы проверял?
— Ты не борзей тут особо…
— Ты мне не тыкай, понял? Не смотри, что я в халате, я, блядь, только год назад тельник снял…
— Да пошел ты!
— Мужики! Вы бы при женщине все-таки… — не выдержал Андрей. — Тань, может, на кухне подождешь?
— Че он там мямлит?
— Не разберешь…
— Слышь, Васильич… Надо грузить его. Что-то плохой он. Сколько он, реально, пролежал-то?
— Вызов полседьмого был.
— Ну. А сейчас одиннадцать.
