А мимо Андрея плыли выставленные в серванте фарфоровые медвежата, выцветшие обои, облезлые и исцарапанные ключами стены подъезда, фанера и дерматин соседских дверей, сырая бурая ноябрьская ночь, зассанные дворнягами фонарные столбы, стволы каких-то деревьев, кипарисов, кажется — точно, кипарисов, колонны Дома Культуры, что стоял на набережной, потом киоски мороженщиц, и, наконец, просто дышащий ласковым теплом геленджикский вечер глубоко-синего цвета, и море, море, море…
— Тань… — взяв жену за руку, шепнул Андрей. — Слава богу, я все успел тебе сказать…
