Взглянув на сияющие детские лица, Надя громко рассмеялась, но потом с сомнением покачала головой.
— Вряд ли я приму твое предложение.
— Почему? — удивился Оуэн. Конечно, пината — это откровенная взятка, но как иначе привлечь на свою сторону молодое поколение табора и тем самым обрести свободу?
— Потому, что это будет обман.
— Кого же я обманываю?
— Себя самого.
Надя посмотрела на отца, на трех своих дядей и двух братьев. Позже выяснилось, что у нее их целых четыре.
— Они и не собирались тебя вешать. Просто хотели нагнать страху. Когда я прискакала, они спорили между собой, основательно ли ты напуган или нет. — Девушка мягко улыбнулась. — По твоему виду не скажешь, что тебе страшно.
Милош, скрестив руки на груди, внимательно наблюдал за дочерью.
— Но ты же не знаешь, что он сделал, — хмуро сказал отец.
— Ну и что же он натворил?
— Он обозвал твоих теток Цолу и Сашу плутовками и обманщицами.
Милош рассерженно ударил себя в грудь, а вслед за ним и его братья Рупа, Занко и Юрик.
— Барон собирался пристрелить его за это, но ты не разрешаешь применять здесь оружие, — сказал Юрик. — Поэтому мы решили связать его.
— Дюк Эллингтон призывал не убивать живую душу, — закричал Оуэн.
Губы Нади тронула легкая улыбка. Среди присутствовавших вряд ли можно было сыскать поклонников джазовой музыки или знатоков ковбойских фильмов.
— Мой отец, — сказала она, — скорее, знает Джона Вейна, а не Дюка Эллингтона, мистер?..
— Прескотт, — он чуть поклонился. — Оуэн Прескотт.
— Прескотт? — Надя прикусила нижнюю губу. — Я слышала о дающем ссуды под залог недвижимости, то бишь ипотечном банке Прескоттов, фирме, торгующей хозяйственными товарами, которая принадлежит Прескоттам. По-моему, есть еще строительная компания, а также мукомольное предприятие Прескоттов. Ты относишься к каким из них?
Оуэн щелкнул каблуками и попытался было низко поклониться, однако сделать это ему помешала веревка на шее.
— К вашим услугам, мэм, — любезно ответил он. — Хотелось бы знать, с кем имею честь беседовать в этот замечательный летний день?
— Надя Кондратович, — прошептала она чуть слышно и при этом сильно побледнела. Затем повернулась к сородичам и, нарушая правила приличия, замахала руками и что-то громко закричала на непонятном языке.
Спустя минуту или две Оуэн вздохнул свободно. Петля соскользнула с его горла, и руки были развязаны. Без посторонней помощи он спрыгнул на землю. Первое, что он сделал, — отряхнул свои штаны от пыли.
