А в это время Надя выбивала пальцами по столу такты своей новой песни — о крокодиле, у которого болели зубы, а ему никто не хотел помочь, потому что боялся быть съеденным. Она повторяла песенку раз за разом, стараясь отогнать мысли об Оуэне.
— Хм, — проворчала София, взглянув на племянницу. — Он принесет подарок.
— Кто?
София неопределенно покачала головой.
— Глупые вопросы не нуждаются в ответах.
Она снова осмотрела чашку.
— Я же сказала, что не желаю слушать ни о каком высоком, смуглом и красивом незнакомце, — сердито произнесла Надя. — Оставь свои басни для гаджо, из карманов которого ты собираешься извлечь последние центы.
— А я ничего такого и не говорю, — возразила София. — Кроме того, он больше не незнакомец.
Надя осторожно положила блюдце с чашкой в мойку и сполоснула их.
— Значит, мама видела вещий сон о нем? Романтические бредни, тетя. Бредни да и только.
Оуэн Прескотт был уважаемым человеком, известным праправнуком известного генерала. Следовательно, она даже мечтать о нем не смела.
— Вовсе нет, — София отвела взгляд от окна. — Я воочию вижу то, что приснилось твоей матери.
Она посмотрела на племянницу большими черными и грустными глазами, полными любви и сострадания.
— А музыка, голубка, больше не звучит в тебе.
Надя застыла с блюдцем в руках.
— Ты о чем это? Что, музыка покинула меня?
Краска схлынула с лица девушки. Близкие знали, как важна для нее музыка, и не только для нее — для всей семьи.
— Господи! Моя музыка!
— Да, да, твоя музыка, — София тщательно вытерла полотенцем и чашку и блюдце, взяв их из трясущихся рук Нади.
— Но она вернется ко мне? — с отчаянием и надеждой спросила Надя.
— Я не разглядела.
— Скажи, София, когда это произойдет?
— Я не заметила.
— Это он отнимет у меня музыку?
София пожала плечами и бережно уложила чашку с блюдцем в оклеенную изнутри бархатом сандаловую коробочку, которая также перешла ей по наследству от прабабки. То, что София заколебалась с ответом, могло означать: не знаю.
— А видела ли мама это в своем вещем сне?
Надина мать, Оленка, и три Надины тетки были так близки между собой, словно родились от одной матери. Четыре брата Кондратовичи прислушивались к ним больше, чем к своим женам. Оленка всегда рассказывала Софии без утайки обо всем, что ей снилось пророческого.
— И она не видела. Все происходило, по ее словам, будто в тумане.
— И поэтому она поручила тебе сообщить мне об этом? Все боятся, что я не выдержу и мы потеряем ранчо, — сказала Надя, подойдя к двери, ведущей на кухню.
