Замечательно, что первый свой роман, «Обыкновенную историю», он в 1847 году поместил не в журнале реакционера О. Сенковского «Библиотека для чтения» и не в «Отечественных записках», издателем которых был тогда П. Свиньин, а в передовом демократическом журнале того времени — «Современнике».
* * *
Долго и настойчиво готовил себя Гончаров к писательской деятельности.
В одном из писем, имея в виду как раз первоначальный период своей жизни в Петербурге, он говорит: «…Писал сам непрестанно… Потом я стал переводить массы — из Гете например — только не стихами, за которые я никогда не брался (в действительности Гончаров «брался» и за стихи — в молодости, — но всегда скрывал это. — А. Р.), а многие его прозаические сочинения, из Шиллера, Винкельмана и др. И все- это без всякой практической цели, а просто из влечения писать, учиться, заниматься, в смутной надежде, что выйдет что-нибудь. Кипами исписанной бумаги я топил потом печки.
Все это чтение и писание выработало мне однако перо и сообщило, бессознательно, писательские приемы и практику. Чтение было моей школой, литературные кружки того времени сообщили мне практику, т. е. я присматривался к взглядам, направлениям (курсив мой. — А. Р.) и т. д. Тут я только, а не в одиночном чтении и не на студенческой скамье, увидел — не без грусти — какое беспредельное и глубокое море — литература, со страхом понял, что литератору, если он претендует не на дилетантизм в ней, а на серьезное значение, надо положить в это дело чуть не всего себя и не всю жизнь!..»[64]
Эти строчки раскрывают перед нами целую полосу жизни Гончарова.
Иван Александрович заново перечитывает все сочинения Пушкина. Именно тогда, по его признанию, в пушкинских произведениях им «все было изучено», каждая строка «прочувствована» и «продумана». Это была подлинно творческая, вдохновенная и страстная учеба у величайшего художника слова, отца русской поэзии и создателя русского национального языка. Пушкин дал направление его реалистическому таланту.
Трагическая гибель великого поэта глубоко потрясла душу молодого Гончарова.
«Я был маленьким чиновником — «переводчиком» при министерстве внутренних дел, — вспоминал впоследствии Гончаров. — Работы было немного, и я для себя, без всяких целей, писал, сочинял, переводил, изучал поэтов и эстетиков. Особенно меня интересовал Винкельман. Но надо всем господствовал он (Пушкин.- A. Р.). И в моей скромной чиновничьей комнате, на полочке, на первом месте, стояли его сочинения… И вдруг пришли и сказали, что он убит, что его более нет… Это было в департаменте. Я вышел в коридор и горько-горько, не владея собою, отвернувшись к стенке и закрывая лицо руками, заплакал… Тоска ножом резала сердце, и слезы лились в то время, когда все еще не хотелось верить, что его уже нет, что Пушкина нет! Я не мог понять, чтобы тот, перед кем я склонял мысленно колени, лежал бездыханен. И я плакал горько и неутешно, как плачут по получении известия о смерти любимой женщины. Нет, это неверно — о смерти матери. Да! Матери…»
