– У многих голубые глаза, – буркнул Вир.
– Но твои особенные, – и это была правда. – Они цветом точь-в-точь, как бриллиант «Надежда»[36].
– Ты когда-нибудь видела этот бриллиант?
– Нет, но теперь знаю, как он должен выглядеть, – мечтательно вздохнула Элиссанда. – И от тебя хорошо пахнет.
– От меня пахнет виски.
– И виски тоже, но… – вдохнула она поглубже – лучше.
Элиссанда не могла определить или описать этот запах – теплый, как аромат свежевыстиранного белья или разогретых на солнце камней.
– Ты что, слишком много выпила?
Элиссанда перевела взгляд на его губы, твердо сжатые, но манящие.
– Сотовый мед каплет из уст твоих, о, муж мой; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана![37]
– Ты и впрямь перебрала.
Девушка улыбнулась – какой он забавный! Провела ладонями по неподвижным рукам – таким твердым и таким гладким. Ей припомнился вечер, когда играли в «Хрюкни, поросенок!» – Элиссанде уже тогда понравилось прикасаться к этому мужчине. Неудивительно: его неимоверно приятно трогать, и он благоухает ливанским кедром.
Элиссанда заглянула маркизу в глаза. Он не улыбался ей в ответ, но именно такой, строгий и неодобрительный, был невероятно привлекателен.
– Да лобзает он меня лобзанием уст своих, – проговорила она вполголоса. – Ибо ласки твои лучше вина.
– Нет, – отрезал Вир.
Элиссанда обвила руками несгибаемую шею и коснулась его губ своими. Но только на мгновение – муж решительно отстранился.
– Вы совершенно опьяневшая, леди Вир.
– Нет, – гордо возразила она, – не опьяневшая, а опьяненная.
– В любом случае вам следует отправиться в свою спальню и лечь в постель.
– Я хочу лечь с тобой, – выдохнула она. – Да пребудет возлюбленный мой у грудей моих.
– Иисусе…
– Нет, Элиссанда. Меня зовут Элиссанда.
– Ну хватит, леди Вир. Даю вам возможность уйти.
– Но я не хочу!
– Тогда уйду я.
– Но вы не можете!
– Да неужели?
Ее язык, без запинки декламировавший строки из Песни Песней, снова отказался произносить: «Пожалуйста, не уходи. Мы должны, ради моей тети. Прошу тебя».
Маркиз не мог не заметить, как тетушка Рейчел увяла и ослабела в том доме. Он не может не понимать, как важно освободить бедняжку от дальнейшего гнета. Он наверняка так же сострадателен и проницателен, как и красив.
Неимоверно красив – Элиссанда просто не могла налюбоваться. Иисусе сладчайший, какая чувственная линия подбородка. А великолепные скулы! А глаза цвета знаменитого бриллианта! Она могла смотреть на этого мужчину весь день – и ночь – напролет.
