Он мог комплексовать долго. Потом спохватывался, извинялся, обещал отдать деньги, что брал в долг, в точно назначенный срок, и уходил с достоинством, может быть, несколько преувеличенным.
К счастью, это случалось редко, не чаще двух раз в год после праздников. В остальное время он был до устрашения вежливым и умным. В областной газете он изредка печатал свои военные воспоминания, за что и получил в микрорайоне кличку Писатель. Его уважали и боялись.
Лев Петрович закончил писать, аккуратно выдрал из блокнота листы и протянул их Пашке.
— Пожалуйста! Хоть я и не уверен, что это именно то, что нужно. А вы, Павел, с отцом встречаетесь?
— Он к нам не ходит.
— А вы к нему ходите?
— Он нас бросил.
— Он вас не бросал, Павел. Они разошлись с матерью. Так бывает. Но вас он не бросал. Обязательно навещайте. Это нужно и вам и ему. Вы знаете, где он живет сейчас? Не знаете. Давайте, съездим вместе. Он будет рад.
— Я не собираюсь его радовать. И мама не пустит. Не нужен он нам. Без него лучше.
— Кому — лучше?
— Всем лучше. Я не хочу об этом. Спасибо за перевод. Я пойду.
— Идите, Павел.
Он хотел еще что-то сказать, но Пашка чуть ли не бегом рванулся к своему подъезду.
Лезет старая зануда куда не просят. Всем чего-то надо! Все лезут со своими дурацкими советами. Все всё знают! И чем старше, тем глупее. Не нужна им правда. Никому из взрослых правда не нужна. Им нужна видимость. Чтоб всё шито-крыто. Всех учат. А сами, а сами... Сволочи! — Пашке аж дышать стало трудно от злости. Он сел на скамейку у подъезда, посидел, успокоился, достал бумажки и стал читать немецкие команды, аккуратно, русскими буквами и немецкими, написанные Львом Петровичем. По-немецки, в отличие от английского, читалось так, как и писалось. И Пашка пожалел, что в школе приходится изучать инглиш. Запоминалось легко. Он позубрил, позубрил и стал подниматься домой, к Кармышу.
У матери были гости. Крашенная перекисью Людмила, теперешняя подружка материна. «Подружка! Лет на пят-
надцать моложе. Нашла себе подружку!» — и два мужика — заводской шофер, маленький и черный, как цыган, и высокий белобрысый грузчик из «Радиотоваров» — обоих Пашка уже знал. Людмила уже раскраснелась от выпитого и внаглую лезла к шоферу. Мать хохотала звонко, как всегда, но неискренне.
— Чего? — спросил Пашка с порога. — Весело?
— Цыть! — крикнула мать. — Щенок.
— Ты чего, Пашенька? — кинулась к нему Людмила. — Сегодня ж выходной. Посидим как люди, побалякаем. Нечто нам нельзя? А, Паш?
