Сергей чуть кивнул, больше глазами.
— Так. Тебя ранили, а сейф исчез... Лежи спокойно! Да, исчез. В том-то и дело. Так вот. Была там, в каюте, у тебя борьба, схватка с напавшим?
Сергей слабо покачал головой.
— Значит, нет. Гм... Он был один?
Сергей пожал правым плечом: кто его знает!
— Не знаешь. И не видел его?.. Не видел. А в каком положении ты находился в момент нападения? Стоял?.. Спиной к двери или... Ясно — спиной. Правильно мы поняли? И последнее, Сереженька...
— Никаких последних! — властно пресекла цыганочка, войдя в палату со шприцем. — Вам сколько позволили? Все, все, все! Вы его уже утомили!
Чекисты тепло простились и быстро вышли.
Цыганочка, ловко сделав пациенту укол, тоже ушла. Сергей поплыл в блаженной невесомости и снова уснул, улыбаясь тому, что каждое пробуждение приносит ему какой-то сюрприз.
И верно: когда он проснулся — уже вечером — возле него сидела Лида! Бледная, грустная. «Так вот она какая жена!..»
Ощутив на себе его взгляд, Лида вся подалась к Сергею и — сдержалась. Замерла, ничего не говоря. Сергей тоже смотрел на нее. Странно смотрел: не гневно, не радостно, а как-то... как фотограф-художник на лицо позирующей. Смотрел на ее лицо, и грезилось чье-то другое — призрачное, затуманенное, как давно забытое. Силясь яснее его представить, Сергей закрыл глаза.
Лида осторожно поднялась и неслышно вышла из палаты. Сквозь ресницы Сергей видел это, но не остановил.
Успокаивающее действие укола кончилось, рана опять разболелась, сон не шел. Морщась, Сергей размышлял о происшедшем. Ясно одно: с такой наглостью и риском покушаться на сейф просто так никто бы не стал. Сейф, несомненно, хранит что-то чрезвычайно ценное. Что именно, пока тайна. Но уже ясно: ни один бандит не мог знать, что и м е н н о з д е с ь лежит на дне и м е н н о «Ф л и н к», что на нем есть сейф, а в сейфе, вероятно, что-то чрезвычайно ценное. Не-ет, тут орудовал точно информированный диверсант. Только так!
В госпитале уже давно наступила тишина, вечерние огни повсюду сменились ночными, синими. Снова в палату тихо вошла цыганочка, держа вверх иглой обернутый марлей шприц. Сочувствуя, наморщила носик:
— Болит? Не спится? Бедняжка. Ничего, сейчас отпустит, уснете. Вам теперь главное покой, сон и хорошее настроение. Давайте-ка руку...
— Подождите, сестричка! — шепнул Сергей.
Как это бывает, вроде бы ни с того ни с сего он вдруг вспомнил...
