— Ага! А сам все-таки понял, куда попал?!
— Может быть… А может, до конца своих дней никак не мог понять… Так ведь не может быть, потому что не может быть никогда…
Васильев долго смеялся.
— Это ты хорошо сказал: «не может быть, потому что не может быть никогда»!
— Это не я, это Чехов…
— Не читал… До сих пор времени не было. Вот вернемся, будете вместе с Каганом меня просвещать. Будете?
— Будем…
— А Цибиков? Он тоже верил в Шамбалу, встречал людей, которые там побывали.
— И он тоже… Вроде и он тоже был уверен — есть Шамбала. Но что это такое, он не знал… Или не представлял. То, о чем мы говорили: есть что-то, о чем ходят непонятные слухи. Что-то такое, что даже и увидишь — не поверишь.
Васильев говорил, что в своей прошлой экспедиции и Бубих встречался с людьми, побывавшими в Шамбале.
— А Блюмкин?
— И Блюмкин встречал таких… Не заложила бы его эта сволочь, баба гнусная, он бы нас сейчас вел. Нам ведь для чего нужен этот… страдалец по Будде Гаутаме? Нужен для того, чтобы привел к Шамбале, а больше ни за чем он не нужен.
— А когда приведет…
Петя закончил фразу такой двусмысленно-вопросительной нотой, что Васильев одобрительно хмыкнул.
— Нет, товарищ Кац… Нет, этот тип знает, как выкручиваться. Зна-а-ет…
В этом растянутом «зна-а-ет» прозвучала вдруг такая тяжелая ненависть, что Пете стало почти страшно.
— У него гарантий полная рука… Дали ему эти гарантии не мы… дали — там.
При слове «там» Васильев показал пальцем вертикально вверх. Петя кивнул.
На третий день Кагану дали туже самую папочку, а от Пети Васильев требовал, чтобы он собирал-разбирал рацию и работал бы в разных режимах. Кстати, пришло и сообщение: радиобомбы не взорвались. Найти их тоже не удалось, как в воду канули.
Темнее тучи, Васильев прицепился к Пете — сможет ли он исправить сломавшуюся рацию в полевых условиях?
— Смогу… Исправить точно смогу.
Петя подумал и добавил:
— Если не нужно изготовлять в полевых условиях деталь. Если деталь нужно заменять, она должна быть в запасе.
— Будет…
Что интересно: Ивану никаких папочек не давали. Он никогда не вступал в общие разговоры, хотя тоже подолгу беседовал о чем-то с Васильевым. Он присутствовал только на совещаниях у Васильева. Кончалось совещание — сразу же уходил. Это было не то чтобы зловеще… но было как-то странно и наводило на размышления: какую роль играет в экспедиции Иван? И Голос настоятельно советовал Пете не откровенничать с Иваном ни о чем.
В общем, не было Пете скучно ехать в этом закрытом вагоне с задернутыми на станциях шторами. Он и работал, и учился, и пел песни, и дружил с Каганом. Он отбивался от врагов, уважал Васильева, побаивался Ивана, смеялся над Бубихом.
