Словно ее грудь никогда не знала мужчины, чувствительные соски напряглись и затвердели, и она прижалась еще крепче. Они оба начали интимный танец, у которого не было музыки, но который все же имел свой особенный ритм. Ее легкий, едва уловимый аромат кружился в вальсе с запахом его кожи. Еще одна ласка, еще один поцелуй, и сердце Эммы застучало быстрее, словно он внезапно закружил ее в стремительном ритме танго. Его дыхание, его поцелуи, напор бедер, прижимающихся к ней, побуждали ее двигаться вместе с ним, желать его.
Желать.
Что за слово для женщины, у которой нет времени на секс, которая никогда не понимала, почему все придают ему такое большое значение!.. Которая страстно любит жизнь и все чудесное, но так и не познала настоящей мужской любви.
Это в некотором роде помрачение рассудка, повторяла она про себя. Просто у Гаррета сильный стресс, вот и все. Он всегда был трудоголиком, работал как заведенный, а теперь приехал домой и сильно переживает за сестру.
Да, в этом все дело. Гаррету просто нужно расслабиться.
Только ей-то нет. Ей не требуется выпускать пар. Она прижимается к нему, целует его потому, что просто не может иначе. Но это же бессмысленно. Как будто прежнюю уравновешенную Эмму подменили.
Какое-то безумие, наваждение. И дело не только во вспыхнувшей с новой силой страсти. Это соприкосновение душ на неком ином уровне, уровне печального одиночества. Черт возьми, она не была одинокой все это время.
Не была.
И тем не менее Гаррет заставил ее остро почувствовать, как сильно ей его не хватало все это время.
Словно она была одинока с момента их последнего поцелуя еще тогда, в юности. Словно до этого мгновения ей никто не был нужен. Словно многие годы она жила как со сне, и только поцелуи Гаррета, наконец, пробудили ее к жизни.
Эмма почувствовала, как его руки гладят ей спину, соблазняя каждым движением, каждой лаской. Его рот продолжал исследовать каждый сантиметр ее лица и шеи. Гаррет развернул Эмму и прижал спиной к сосновым панелям. Чуть шершавая сосна приятно покалывала спину — облегчение после опасного шелковистого жара его рта. Его ладони теперь блуждали по ее рукам, затем потянулись к пуговицам блузки.
Глаза Эммы распахнулись.
Он не успел коснуться ее обнаженной груди. Они не сняли ничего из одежды. Но еще пара минут — и Эмма сама бы сбросила все с себя, не дожидаясь, когда он попросит. Без лишних слов. И даже ни разу не вспомнив о своем женихе.
Она выскользнула из его рук, потрясенно взглянула в глаза и стремглав вылетела из комнаты.
