— Да, но вначале нужно продать ее.
— Тогда он обратится в местный школьный совет.
— Сомневаюсь, — сказал Дуг. — Скорее всего, он изменит внешность и имя, достанет фальшивые документы. Впрочем, сейчас уже поздно. Начнем все утром.
Однако они начали прикидывать возможные варианты: колледжи, младшие колледжи, начальные школы, средние школы, частные и государственные, и увлеклись этим. Была уже полночь, когда Дуг поставил на стол перед Норой чашку кофе.
— Расскажите о своей дочке.
— Ну, вы знаете, какая она, я показывала вам ее фотографии. У нее темные вьющиеся волосы и большие голубые глаза.
— А вы когда-нибудь шлепали ее?
— Иногда. — Она почувствовала какую-то неловкость и рассердилась. — Что вы хотите знать? Лучше спросите прямо.
Он не ответил. И тут ее осенило.
— Вы думаете, что я обижала ее? Что наказывала и причиняла боль своему ребенку? Боже мой, Боже мой! — Она смотрела на него полными слез глазами. — Я плохо обращалась с ней? — Нора больно прикусила губу, пытаясь сдержать рыдания. — Иногда я шлепала ее по рукам, чтобы она не хватала то, что не следует и заставляла есть овощи, которые она не любит.
Горячая слеза покатилась по ее щеке, задержалась у верхней губы, а потом скатилась в рот.
— Хуже другое — как я могла допустить, чтобы он забрал ее! Он ударил меня и велел выйти из машины. Лу плакала… Я и сейчас слышу, как она плачет…
— Довольно!
Дуг притянул ее к себе и обнял, чувствуя, как она дрожит, как пытается заглушить рыдания, и проклинал себя за то, что довел ее до такого состояния.
— Простите, — прошептал он. — Я знаю, вы хорошая мать. Не плачьте. Я мерзавец, что мог подумать…
— Нет, я не была хорошей м-матерью, — всхлипывая пробормотала Нора. — Будь я хорошей м-матерью, ему бы это не удалось. Это моя вина, что она у него.
Она посмотрела на Дуга несчастными, затравленными глазами.
— Что мне делать? Как жить, если он вдруг ей навредит?
Почувствовав, что Нора пошевелилась. Дуг с нежностью смахнул волосы с ее лица. Она уснула в его объятиях с красными от слез глазами.
Ясно, что она очень любила свою Лу. А вот он не имел представления, любили ли его родители. И не знал, любил ли он их. Для этого он слишком их боялся.
…Оглядываясь назад, он не был уверен в том, что няня Мейбл оказала ему услугу, забрав его у родителей. У него в душе все перемешалось.
Ему исполнилось тогда четыре года, и он не знал разницы между своей жизнью и жизнью других мальчиков и девочек его возраста. Не знал, что никто не сечет их до тех пор, пока ноги, ягодицы и спина не покрываются рубцами и не горят от боли. Или что другим детям разрешают смотреть телевизор и устраивают им праздник на день рождения.
