Поэтому, не совсем понятным представляется, откуда бралась у солидаристов несомненная уверенность, что социальное давление, заставляющее людей служить обществу (проявление той же, в сущности силы, которая прикрепляет муравья к муравейнику и скрепляет клеточки организма) — и есть христианская любовь. Неустранимой противоположности христианства социологическому натурализму они не видели или не хотели видеть, так же как они не видели, что, когда исторические и социальные ценности ставятся выше человека, патриотизм неизбежно вырождается в национализм, вдохновляемый не столько любовью к своему народу, сколь духом шовинизма и человеконенавистничества. Из русских религиозных мыслителей с наибольшей силой говорил об этом Бердяев. «Национализм, — утверждал он, — есть измена и предательство в отношении к глубине человека, есть страшный грех в отношении к образу Божию в человеке. Тот, кто не видит брата в человеке другой национальности, кто, например, отказывается видеть брата в еврее, тот не только не христианин, но и теряет свою собственную человечность, свою человеческую глубину».
Подобные мысли вряд ли приходили в голову идеологам НТС. Уже одно допускаемое ими предположение, что личность может быть частью какого-то высшего органического целого, показывает, что они в действительности не знали ни евангельского утверждения абсолютной, несоизмеримой ни с чем ценности человеческой личности, ни выросшего из этого утверждения демократического идеала равенства и неотъемлемости прав, человеческого достоинства, свободы и братства. Этим незнанием и объясняется, я думаю, почему «нацмальчики» так долго могли верить оптическому обману, что в фашистском тоталитарном государстве осуществляется солидаризм, который ведь был для них выражением христианской морали.
В основных линиях доктрина солидаризма развивалась параллельно доктрине младороссов. Тот же идеал корпоративного тоталитарного государства, понимаемого как государство христианское, воплощающее заветы «Русской правды». Такое же утверждение первенства духа над материей, такое же отталкивание от «демолиберализма» и одинаковая опасная неясность в определении личности и общества («С точки зрения солидаризма личность свободна и самостоятельна в своем творчестве, при признании блага личности функциональным к благу общества».[22] И по духу и по тону многие высказывания солидаристов и младороссов чрезвычайно похожи друг на друга и выражены при помощи совершенно одинаковой терминологии. Тем не менее, несмотря на несомненную идейную близость, солидаристы относились к младороссам чрезвычайно враждебно. Дело здесь было не в разном подходе к вопросу о форме правления. (В то время, как младороссы считали, что «нельзя, нелепо и бесполезно строить национальную идею вне монархии и вне династии», солидаристы были сторонниками диктатуры).
