О сынишке Тумпанов совершенно забыл.
Мальчик время от времени поднимал к отцу голову и робко взглядывал на него. Он то убегал вперед в погоне за какой-нибудь бабочкой, то, возбужденный мыслью о предстоящей охоте, внимательно следил за стремительным полетом дикого голубя, исчезавшего в разлитом над полем мареве. Искрящееся на солнце золотое жнивье, по которому выстроились шеренгами крестцы, и неоглядные просторы полей будоражили мальчика. Упоительный запах зрелых нив и разогретой земли распалял кровь. Голубые глаза, сияющие радостью и любопытством, точно васильки выглядывали из-под белой панамки. Босые ноги так и рвались куда-то бежать.
Мальчика смущал сосредоточенный взгляд отца.
Адвокат шагал, не произнося ни слова, и только пыхтел от жары. Они добрались до верхушки холма, позади которого остался почерневший от старости городок. Над его кровлями дрожал раскаленный воздух. Залитые солнцем беленые домики казались погруженными в сон.
— Папа, — проговорил мальчик, — кто больше: жаворонок или перепелка?
Отец не отвечал.
— Пап, а пап, кто больше?
— Что тебе надо? — строго спросил адвокат.
— Я про жаворонка…
— Жаворонка?.. Да не беги ты так… — сказал Тумпанов, вытирая лицо концом шейного платка.
Мальчик вдруг отпрянул назад и толкнул отца локтем.
Дрожащей рукой он показывал на край соседнего кукурузного поля.
Тумпанов снял ружье и стал вглядываться, вытянув шею.
— Видишь? — тихо, взволнованно шептал мальчик.
— Что… что там такое?
— Перепелка. Вон, высунулась…
Из поникших от жары листьев кукурузы выглядывала маленькая острая головка. Два черных глаза, похожих на ягодки бузины, смотрели в их сторону.
— Да это суслик! — раздраженно воскликнул отец. — Ты сегодня просто невыносим! Трещишь, трещишь, не даешь подумать о деле. Я теряю клиентуру. Люди больше не желают обращаться ко мне, — закончил он почти жалобно.
Мальчик сконфузился.
— Опять ты порвал штанишки, — продолжал Тумпанов, злясь на сына за то, что потерял из-за него нить размышлений. — Совсем не бережешь вещи. Мама сказала — третьего дня ты лазил на акацию ловить воробьев.
— Да они у меня старые, пап.
— Все равно. За них уплачены деньги. А у меня уже нет денег. И ничего покупать я тебе больше не стану. Ты этого не стоишь. Вот закончил год на тройки. Как не совестно!
Мальчик, потупившись, молча шагал впереди.
За холмом показалась река. Она пробиралась среди прибрежных ив, мимо огородов и острием ножа врезалась в равнину, огражденную вдалеке синеватым силуэтом гор.
