Резкий северный ветер гонял туманы по горе, возвышавшейся над городом, словно огромный серый колпак. Он разрывал их и снова окутывал ими гору. В воздухе летели снежинки вперемежку с капельками дождя. За спиной у Йоски грохотал, как всегда, город, дымились трубы, кипела привольная жизнь. А рядом тащилась все та же ненавистная лошадь.
Вдруг лошадь встала, замотала головой и попятилась. Перед ней блестела большая лужа.
— Но! — заорал Йоско и стал бросать в нее комья грязи.
Лошадь не решалась идти вперед. Крутила головой, когда грязь шлепала ее по спине, пошатывалась на усталых ногах и пыталась повернуть назад.
Йоско не спешил. Он упрямо кидал и кидал в скотину комья грязи и камешки. Обломок кирпича ударил ее очень сильно. Лошадь дернулась в сторону, и телега затрещала.
— Сломала ты ее, а? — заорал йоско. — Вот я тебя!.. — он схватил большой белый камень, лежавший возле тротуара, и запустил им в лошадь.
Камень стукнул ее по голове. Лошадь закачалась, упала задом, в грязь сползло все ее тело.
Йоско не ожидал этого.
Он огляделся и хотел удрать, но в тот же миг что-то сообразил и в два прыжка очутился возле упавшей лошади. Он тащил ее за уши, дергал за хвост, пока лошадь не поднялась. Перепуганный мальчишка стал счищать облепившую ее грязь. Скотина стояла неподвижно, понурив голову. Ее глаза, полные ужаса и муки, напряженно смотрели вперед, ноги дрожали. Внезапно, словно обезумев, она рванула с места безо всякого окрика, и йоско едва успел отскочить.
Телега переехала лужу и с шипеньем врезалась в густую грязь. Лошадь несколько раз качнулась из стороны в сторону, а потом пошла и пошла, как прежде.
«Хорошо, что я ее не убил, — подумал Йоско. — Как знать, сколько бы мне пришлось вкалывать за ее шкуру. Вместе надрываемся, а вот поди ж ты, ни за что ударил ее.
Иногда он испытывал жалость к этой старой послушной лошади. Это случалось редко, когда Йоско вспоминал, что трамвай может разрезать его на кусочки. Тогда он трепал лошадь по шее своей грязной рукой и с сочувствием смотрел на нее запавшими глазами. Лошадиная судьба напоминала ему его собственную. Примиренность этих кротких глаз таила в себе мудрость, которой йоско не обладал и которую никогда не поймет.
Теперь жалость и раскаяние уступили место страху: как бы лошадь опять не упала.
Парнишка повел ее за собой. Он то и дело оборачивался и окидывал ее озабоченным взглядом.
Когда они добрались до дома, где надо было сгружать уголь, он снова осмотрел лошадь. Позади затылка у нее вздулась шишка, маленькая, как лесной орех. Йоско ощупал ее, надавил, лошадь вздрогнула и ударила копытом о землю.
