«…Наш корреспондент сообщил из древнего русского города Саратова, что богослужения в церквах запрещены. Помещения храмов используются как пункты обобществления крупного рогатого скота, домашней птицы и женщин…»
Решение Чудакова немедленно возвратиться в Россию было воспринято его знакомыми англичанами с удивлением, переходящим в ужас. В Земском союзе, куда он явился за расчетом, его пытались отговорить и соотечественники. Советовали переждать несколько месяцев, издалека присмотреться к событиям, происходящим на родине. Но Евгений словно не слышал их доводов. «До-мой, до-мой, ско-рей, ско-рей», — выстукивало сердце. Всем своим существом он чувствовал потребность вернуться туда, где вырос и выучился, где были его родные и друзья и где происходили сейчас удивительные, грозные, многообещающие события.
Рассчитавшись в Земском союзе, Чудаков поспешил в русское посольство, чтобы получить необходимые для возвращения документы. Но здесь его ждал неприятный сюрприз. Посольство Временного правительства перестало существовать. Только не имеющий никаких полномочий делопроизводитель продолжал приходить ежедневно в посольское здание. Он бродил по пустым комнатам, хотя никто уже не платил ему жалованья. Ничего толкового посоветовать Чудакову этот странный человек не мог. Скрепя сердце Евгений был вынужден остаться в Лондоне в ожидании перемен к лучшему.
Это время он попытался использовать для того, чтобы добиться решающих сдвигов в своих отношениях с Мэгги. Целые вечера он проводил с ней, рассказывая о России, о Пугачеве и Герцене, о Пушкине и Островском. Отталкиваясь от тех немногих доброжелательных отзывов о русской революции, которые ему удавалось отыскать в газетах, он рисовал перед девушкой картину великих социальных перемен, открывающих дорогу к счастью всему человечеству.
Евгений предложил молодой англичанке ехать в Россию вместе с ним. Тех нескольких сот фунтов, которые ему удалось скопить за последние месяцы, должно было хватить на билеты и на первое время жизни на родине. Мэгги колебалась. С одной стороны, симпатия к русскому и кровь предков — мореплавателей-авантюристов подталкивали девушку на осуществление рискованной затеи. С другой — трезвый рационализм буржуазки, зависимость от родителей удерживали на месте.
Родителям Мэгги не было известно о планах молодых людей. Мистеру Чесэму хватило для возмущений решения Евгения о немедленном возвращении, которое глава семейства считал «в высшей степени неосмотрительным». Гораздо разумнее, говорил он, поработать еще несколько лет в Англии. Испытывая искренние симпатии к сдержанному, энергичному русскому инженеру, он предлагал помощь в устройстве на работу, «достойную образования и квалификации мистера Чудакова».
