Удивительно ли после сего, что самые грубые толпы народа, пораженные величием души страдальца, придя сами в умиление и некоего рода святой восторг, восклицали: "Велик Бог христианский! Свята вера, дающая такое мужество и презрение жизни!" Сей-то проповедью, братие мои, побежден мир; не оружием, не красноречием, не мудростью земной! И вот, подобных проповедников является ныне пред нас, не один, не два, не десять, а четыредесять, как бы по числу дней святого и Великого поста.
Что же они нам проповедуют? Проповедуют любить Христа до смерти, не бояться на земле ничего, кроме Бога; пренебрегать всеми благами мира, как брением, веровать в жизнь будущую так, как бы она была пред очами нашими. Ибо что могло расположить их отвергнуть все ласки и обещания судии, презреть все угрозы и лютость мучителя, как не живая вера во Христа и упование жизни вечной? Что заставило претерпеть мраз всенощного пребывания в езере зимнем, сокрушение ног и голеней млатом, как не все терпящая и николиже отпадающая любовь ко Христу?
"Не точию честь воинскую, но и самые телеса наши возьми от нас: ничтоже бо нам есть дражае, ничтоже честнее, паче Христа Бога нашего", — так отвечали мученики на угрозы игемона. Что же мучитель? Кипя гневом и пользуясь временем года, он повелевает их, связанных и обнаженных, повергнуть в озеро, да погибнут от мраза; и в то же время, зло-хитрый, велит устроить на берегу баню, да желающий избежать смерти обретет себе в ней жизнь. Таким образом, и мраз и теплота равно служат злобе мучителя и во искушение подвижников. Но кто и что может разлучить истинно верующих от любви Христовой? Павел давно за всех их дал ответ, что сего не могут сделать "ни смерть, ни живот… ни настоящая, ни грядущая".
Как бы вы мнили, братие мои, проведут святые подвижники ночь в озере? Будут воздыхать, плакать, желать, по крайней мере, скорее смерти и призывать ее? Нет, они совершат там всенощное богослужение. Слышите ли, как начинают раздаваться по воздуху псалмы Давидовы? Слышите ли целый хор гласов, призывающих небо и землю, мраз, снег и дух бурен хвалить имя Господне? Это гласы святых страдальцев. Тело их покрывается льдом, а сердце разгорается любовью Христовой; уста от мраза цепенеют, а дух парит, как пламень, горе, к Богу крепкому и живому. О озеро, не водами, а молитвами наполненное! Не ветром, а Духом Божиим колеблемое! Не бессловесных жителей, а как бы Ангелов бесплотных вмещающее!
Если где, то над сим святым местом и среди сего всенощного бдения можно было ожидать особенного знамения небесного; и оно последовало! Среди мрака полунощного внезапно разверзаются небеса, являются венцы небесные и сходят на главы страстотерпцев. Но что значит, что сих венцов тридесять девять? Где же четыредесятый? Увы, его нет на небе, потому что не стало на земле! Один из страждущих, не стерпев мук, обратился к бане, устроенной мучителем; но где мнил несчастный обрести спасение, там внезапно испустил дух. Но место не устоявшего в брани не останется праздным, не нарушится святое число страстотерпцев. Званый обратился вспять, — явится не званый, но избранный. В самом деле, кто это без судей и мучителей течет к озеру, свергает с себя одежду, и со гласом: "Я христианин", — становится о страну святых Мучеников? Это един из их же стражей, который не предался сну, подобно собратиям своим; бдел, яко добрый воин, на страже; видел все терпение и всю веру слуг Христовых; зрел венцы, на них сходящие с неба; и, уразумев недостающее число их, по причине малодушия единого, спешит восполнить собою недостаток и принять тот венец, от коего уклонился маловерный собрат их. Опять полный лик, опять всецелое торжество, опять совершенная победа над диаволом! Четыредесять вошло в озеро, четыредесять и выйдет, да не будет ни малейшей радости врагу Божию!
