Дом фермера оказался огромной двухэтажной каменной виллой, окруженной оливковыми деревьями. Синьора Лунетта провела их через сад к двум небольшим апартаментам. К облегчению Лиссы, они были совершенно изолированными. Синьору Лунетту обрадовала довольная улыбка Лиссы, и она оставила их располагаться.
Квартирка была украшена просто, но приятно. Распаковав самые нужные вещи, Лисса вышла на террасу и села на одно из кресел. В тени виноградника было покойно, и она закрыла глаза, слушая птиц. Через некоторое время скрипнула дверь. Это Рик.
— Похоже, что мы здесь единственные гости.
— Тем больше нам достанется еды, — заключил он и сел в другое кресло. — Как насчет небольшой экскурсии?
— С удовольствием. Только надену туфли поудобнее.
Через минуту она присоединилась к Рику, и они пошли искать кого-нибудь из хозяев.
Нашли Джованни, среднего сына, который в сарае помогал отцу доить коров. Спросив разрешения у отца, он повел их осматривать ферму.
Начав с естественного грота, где отжимали оливковое масло, парень затем показал им травы и овощи, выращиваемые для дома и для продажи, цыплят, телят и осликов, а потом и двор с лошадьми, на которых, как он сказал, они могут покататься.
Лисса выросла в городе и никогда даже не стояла рядом с лошадью. Она прожила двадцать шесть лет, не научившись ездить верхом, и у нее не было никакого желания осваивать эту науку сейчас.
Джованни привел их обратно в сарай, где синьор Лунетта готовил коров к выгону на поле.
В углу сарая на соломе свернулась сучка, которая кормила трех щенков.
При виде щенков у Лиссы навернулись слезы.
— Они такие миленькие. — Лисса погладила мать и поласкала каждого из щенков.
Джованни пробормотал несколько слов и пошел поговорить с отцом.
— Что он сказал? — спросила она Рика.
— Что это не рабочие собаки, их нельзя использовать.
— Что же будет с этими тремя?
Рик не ответил, и у Лиссы снова навернулись слезы. Она торопливо вышла, прислонилась к стене сарая и попыталась взять себя в руки, но не смогла удержать рыданий.
Лисса слышала, что многие женщины во время беременности становились чрезмерно чувствительными. У нее еще не было большого живота, а она уже сильно изменилась — постоянный голод, усталость, тошнота, а теперь еще и эмоциональная неуравновешенность.
Рик не пошел за нею, и она была благодарна ему за это. Не хотелось, чтобы он видел ее такой.
Через несколько минут, когда она вытирала с лица последние слезы, он подошел к ней. Округлив глаза, она спросила:
