Даву уже жил войной и видел в миссии Балашева только неуверенность русских в своем военном положении и их желание обмануть[17], искусственно (по военной логике) задержать движение французов. Именно так видели это дело в наполеоновской ставке. Сам Наполеон так хотел рассматривать прибытие Балашева и, узнав о нем, дал прямое указание Даву задержать русского парламентера: Балашев был задержан в квартире маршала на несколько дней (даже когда Даву отбыл вперед вместе со своими наступающими войсками) и был переправлен в Вильно 18 июня, то есть через два дня после вступления туда французов.
Мы подошли к центральному моменту миссии Балашева — к его встрече с Наполеоном. С 18 на 19 июня Балашев ночевал на квартире маршала Бертье (начальник штаба Великой армии), остался доволен приемом, хотя самого маршала не видел. 19 июня у Балашева с Наполеоном состоялось два разговора. Первый — в кабинете, второй — за обедом. Содержание этих разговоров хорошо известно, часто приводится в историографии и цитируется по историческим сочинениям в романе. При всем скепсисе к записке Балашева специалистами обычно признается, что «можно все-таки принять на веру почти все, что Балашев приписывает в этой беседе самому Наполеону, потому что это вполне согласуется с аналогичными, вполне достоверными высказываниями Наполеона в другое время и в беседах с другими лицами»[18]. Действительно, речи Наполеона очень ярко иллюстрируют то настроение, с которым император французов начал войну с Россией.
Толстой, работая над эпизодом, решал две задачи. Первая была аналогична той, которую он решал в эпизодах с Мюратом и Даву: романная конкретизация заданной источниками структуры, призванная подать и проанализировать ключевой образ сцены (будь то Мюрат, Даву, Наполеон) и связанную с ним смысловую систему. Толстой работал, последовательно остраняя «королевское», «деловое», и теперь предстояло остранить «великое» (императорское).
Второй задачей было объяснить ситуацию Балашева. В связи с миссией Балашева хорошо известны (пожалуй, больше, чем сама миссия) два анекдота из разговоров Наполеона с Балашевым: про Карла XII, который «шел через Полтаву», и про набожность в России и в Испании. За этими анекдотами обычно забывается (например, у того же Тарле), что Балашев не выполнил важнейшего пункта своей миссии: он не произнес во всей принципиальной точности тех слов, которые просил передать его государь («докуда хоть один вооруженный француз будет в России…»). Совершенно очевидно, что, в сущности, это единственное, что должен был сделать Балашев, потому что все остальное было сказано в письме. Необходимо было перекодировать политическую фразу письма («пусть французы уйдут за Неман») в ключевой принцип той священной войны, которую будет вести Александр. Этого Балашев сделать не смог, и Толстой дает свой анализ случившегося.
